Утро. Три цвета (СИ)

Однако его беспокоил не только вопрос мобилизации. Повестка к нему не приходила - и слава Богу. Но как же быть с остальным? Никогда ранее для него не стояла проблема выбора: с кем он? Со своей формальной родиной, где он родился, вырос, создал семью и с которой связывал все свои мысли о будущем, или же со страной, где родились его предки, на культуре которой он был воспитан и с которой всю свою жизнь он чувствовал, как пуповину, неразрывную ментальную связь. Он где-то читал, что Родина - это не то место, где именно человек родился - это лишь родные места. Настоящая же Родина - это твоя историческая предтеча, общность и народ, частью которого ты себя осознаёшь. Не зря армяне-репатрианты, никогда не бывавшие в Армении, плакали и целовали землю, сойдя с самолёта в Ереване...

И вот с этой Родиной ему, возможно, предстоит воевать? Да даже если и не воевать: каждый день из средств массовой информации выливались тонны грязи на эту страну. Он не вдавался особо, правда это или ложь, хотя было ясно, что лжи в любом случае предостаточно. Но ему было болезненно неприятно слушать это. Каждый день, каждый день... Просто невозможно. Это как плевок в лицо, плевок в душу. Да уж лучше бы плевали в него. А смотреть, как топчут самое святое, что у тебя есть... Как если бы оскорбляли его мать. И так рассуждал не он один - многие, хотя свои взгляды никто не афишировал.

Решение пришло в голову сразу - уехать. Пока к таким как он здесь относились терпимо, он хорошо относился к стране, в которой жил. Теперь же она разочаровала его. Становиться же "манкуртом", подстраиваться под официальную позицию для него было абсолютно неприемлемо.

Но легко сказать - уехать. Сразу возникала масса вопросов: куда именно ехать, где работать? Продать квартиру здесь и купить там - это более-менее ясно. Но как перевозить вещи? Как там устраивать дочку в школу? Понятно было, что заранее все эти и многие другие вопросы не решишь. Нужно действовать. Тому, кто хочет научиться плавать, нужно войти в воду.

Нелегко было и убеждать жену. Женщины значительно сильнее чем мужчины привязаны к дому, к быту. Хотя ей также не нравилось происходящее вокруг, но чтобы уехать... Потребовалось время. Однако развитие событий, война не оставляли выбора.

Он встал и подошёл к окну. Утро заканчивалось, и начинался день. Солнце уже поднялось высоко и тени от деревьев стали короче. Машин во дворе уже не было - все уже разъехались по своим делам. Он вновь сел за стол. Прикрыл глаза...

Он помнил свои последние дни в городе. За две недели до отъезда продали квартиру, но, по договорённости с новыми хозяевами, они жили в ней до последнего дня.

У него было странное чувство. Он вырос в этой квартире, здесь жили его родители, уехавшие потом в деревню к родителям отца. Здесь жил и умер дед. Казалось, эта квартира - нечто незыблемое, последний бастион. Мой дом - моя крепость. И вот она уже не его. Это ощущения гостя в собственном доме дало ему, наконец, осознать: это правда, это не игра, его такая привычная жизнь здесь заканчивается. Что бы он ни делал: ходил ли по городу, заканчивая последние дела, или просто смотрел в окно, всё говорило: тебя уже здесь нет, это послевкусие, фантомное восприятие.

Он прощался с друзьями, но не со всеми. Он иначе представлял себе это, хотел поговорить и до конца прояснить отношения с каждым. Он понимал, что возможно больше не увидится с ними и полагал, что отношениям нужна законченность. Долгов оставлять нельзя. Однако же, когда роковой день стал обжигающе близок, у него возник какой-то комплекс. Череда встреч грозила превратиться в балаган, разжижающий значимость происходящего. Поэтому он встретился лишь с четырьмя, как он это называл, "по кустовому признаку". Эти четыре, безусловно, близких ему человека, были из разных пластов и между собой практически никогда не пересекались. Он выбрал в каждом "пласте" самого-самого, можно сказать интимного друга, с которым не было ни секретов, ни непонимания. Они потом и сообщат остальным, что он уехал.

Встречи прошли по-разному, на достаточном эмоциональном накале. Все понимали, что происходит. Рассуждали: правильно ли он поступает. Высказывались разные соображения, но... В целом его не поддержали. Слишком уж резким выглядело то, что он задумал. Да ему и самому было не по себе. Ему казалось, что ещё немного - и он всё остановит, всё повернёт вспять. Но "ящик Пандоры" был уже вскрыт.