«Уцелевший» и другие повести

Во-вторых, было бы хорошо за всю жизнь написать только одно обобщающее произведение. С.Я. обычно иллюстрирует эту мысль так. Берет в пример своего любимого Достоевского и предлагает представить, что было бы, если бы классик за всю свою жизнь написал только «Братьев Карамазовых» и ни строчки больше. Ведь, по мнению С.Я., как ни крути, а при всей гениальности романов Достоевского они во многом повторяют друг друга. Отсюда ослабевает воздействие на читателя каждого из них в отдельности. А если представить, что Достоевский, готовясь всю жизнь, «тренируясь в стол», создал бы лишь «Братьев Карамазовых»? Да еще бы их не подписал? Да еще бы постарался удалить все данные о себе? Это была бы новая Библия, он, безымянный, стал бы новым Христом, несущим новое слово!

…На этой мысли С.Я. обычно мелко подхихикивает и, чрезвычайно возбужденный своим остроумием, потирает вспотевшие ручки. В этот момент он сам удивительно напоминает Федора Павловича Карамазова.

Серафим. День рождения Cаши

Дело еще в том, что подруга Саши на журфак поступила, а Саша нет: сделала пару каких-то совершенно нелепых ошибок на экзамене по литературе. Понятное дело, что она и поехала в Москву изначально «ради прикола», так что, казалось бы, нечего и расстраиваться. И всё же… Теперь она находилась в подвешенном состоянии: поступать в родной провинциальный вуз или… Ведь можно попробовать и на следующий год.

Возможно, с непоступлением в МГУ было связано то, что Саша заранее сказала Серафиму, что не будет отмечать свой день рождения, и подарков ей дарить не надо. Серафим не одобрял таких, с его точки зрения, обид и капризов. И все же, когда они уже шли к валу, Саша сказала:

– Фим, ты мне хотя бы розочку какую-нибудь подарил.

Серафим «включил дурака» и ответил что-то сообразно ситуации, а у самого него внутри все клокотало от радости, он еле сдерживался, чтобы не рассказать Саше все. Дело в том, что к ее дню рождения он подготовился основательно. Саше исполнялось семнадцать лет, и он на всю свою повышенную стипендию купил ей семнадцать гвоздик в цветочном ларьке возле ее дома (на розы денег не хватило). Серафим договорился с продавщицей, что этим вечером придет другой молодой человек (друг Серафима Леша Данилов, который в тот день был свободен) и заберет цветы. Продавщица отнеслась к просьбе с пониманием и очень красиво оформила букет. Таким образом, Серафим планировал, что к приходу Саши домой ее уже будет ждать вечерний сюрприз. Трудность еще состояла в том, что он не знал точно, где Саша живет. За все время их знакомства они всегда встречались на нейтральной территории, так как жили в разных концах уездного города. Так что адрес Саши Серафим пробивал через друзей-компьютерщиков по взломанным базам данных.

С вала Серафим и Саша пошли к Коту, у которого уехали родители и он в эту ночь «вписывал». (Серафим и Саша вообще очень много бродили по уездному городу, причем преодолевая такие расстояния, которые раньше Серафим вообще не думал, что сможет пройти. Естественно, что эти расстояния пролетали за разговором с Сашей для Серафима незаметно. И так же, как Серафим открыл Саше много интересных мест, так и Саша водила его такими тропами, которых он от родного N просто не ожидал.)

Друзья Серафима и Саши тоже подготовились к ее дню рождения, поэтому вечер пролетел очень хорошо и незаметно. Саше пора было ехать домой, и она решила позвонить маме, чтобы попытаться отпроситься на ночь. «Черт, – думал Серафим, – сейчас мама ей по телефону скажет про гвоздики, и сюрпризу конец!» В темноте квартиры почему-то все напряженно следили, когда Саша звонила, удастся ей отпроситься или нет. После первого «Мам, привет!» Саша переменила позу. «Какие гвоздики? Семнадцать?!» Саша с трубкой у уха повернулась к довольно улыбающемуся Серафиму. Закончив разговор (мама разрешила ей остаться на ночь), Саша подошла к Серафиму и поцеловала его. Тот поцелуй он запомнит надолго – он был и вправду какой-то особенный. И слезка. Как тогда, в Гамбурге. (Саша потом говорила, что семнадцать гвоздик стояли, не вянув, почти месяц. Это она так за ними ухаживала!)

А еще Серафим той ночью придумал стих. Точнее, как обычно, ему приснилась очередная сказка, а он ее в утреннем сонно-свежем-непроснувшемся полуодиноком троллейбусе с улыбкой переложил в слова («Только бы не забыть, только бы не забыть!» – твердил он себе, пока нес до дома в голове новое произведение.)

Тяни руки в небо,

Кружись под небом.

И смех хрустальный

На площади центральной

Города,

Где ты опять увидел

Небо.

XIV

Я оставляю эти цветы

Для тех, кто появится после;

Дай Бог вам покоя,

Пока вам не хочется

Сделать шаг…

«Двигаться дальше»

Ты – животное лучше любых других,

Я лишь дождь на твоем пути.

«Пески Петербурга»

Автор объясняет, отчего С.Я. понесло в Москву

Тронулись. С.Я. не особо радуется, что наконец-то поехали. Он уже как будто бы стал старше и одинаково спокойно переносит как жизненные радости, так и неудачи.