Увидимся во вторник

Это был экземпляр «Спортс иллюстрейтед» – футбольного издания колледжа, – с обложки прямо в глаза мне, широко улыбаясь, смотрел Грейсон. Одетый в свою темно-синюю футболку «№ 4 Джерси» и золотой каркас, в одной руке он держал свой кубок Хайсмана, в другой – шлем. Заголовок сверху гласил: «Снова первый: Грейсон Коннорс», а ниже – «Верьте рекламе» и «Почему Грейсон и его товарищ по команде Кайл Стэнтон (номер два) показывают лучший футбол за долгое время».

Я пролистала журнал, читая, что про него писали лучшие журналисты и спортивные обозреватели страны. Правда, от него не было ни единой прямой цитаты. Я вспомнила ходивший во время моего второго курса слух, что он отказывается разговаривать с журналистами не в игровые дни, но, с учетом его раздутого самомнения, мне было сложно поверить в то, что он отказывается от лишнего внимания.

С другой стороны, мой отец, увидев первую игру с Грейсоном, тут же сказал, что таких игроков «один на миллион», но что «от внимания прессы ему не по себе».

Возможно, теперь все немного по-другому.

– Что делаешь? – пропыхтела Надира и вырвала у меня журнал. – На лицо своего парня можешь помастурбировать и потом.

– Что ты сказала?

– Это все алкоголь. – Она подтолкнула меня к лестнице. – Можешь помочь мне протрезветь, сделав один заезд за меня, а второй – за Грейсона!

Грейсон: тогда

Семь лет назад

Питтсбург

Я проснулся от знакомого и раздражающего звука голосов спортивных аналитиков и выкарабкался из постели. Выйдя в гостиную, я обнаружил Кайла, развалившегося в одних ярко-желтых трусах на диване.

– Ты же говорил, что твое увлечение Губкой Бобом прошло, – проговорил я. – Видимо, нет.

Он тут же вскочил и выключил телевизор.

– Ой. Не слышал, как ты вышел из комнаты. Ты лед к запястью прикладывал?

– Ага.

– Тренер не смог до тебя дозвониться; он хочет, чтобы ты сегодня показал руку врачам. – Он наклонился, поднял журнал и бросил его мне. – «Спортс иллюстрейтед» после нашей вчерашней игры подогнал несколько предварительных экземпляров. Думаю, фотографию для обложки они выбрали подходящую, и они не переврали мои слова в интервью. Нравится снова быть номером один?

Я не ответил. Он быстро болтал и задавал кучу вопросов, только когда что-то прятал.

Я перевел взгляд на телевизор и затем снова на него.

– Включи телик, – сказал я. – Давай глянем, что ты там смотрел.

– Мультики.

– Нет, не мультики.

– Ну хорошо, не мультики. – Он отвел глаза. – Но думаю, тебе сейчас не стоит это смотреть.

– Включай, Кайл.

Он вздохнул и щелкнул пультом. Экран ожил, показав пресс-конференцию на фоне голубой таблицы, и я тут же пожалел о своем требовании.

– Давайте убедимся, что мы все правильно услышали, – произнесла, сжимая микрофон, репортерша в сиреневом платье. – Вы признаете, что лгали, когда говорили, что Грейсон Коннорс изнасиловал вас этим летом?

– Да, – ответило сатанинское отродье, она же – девушка, которую я никогда и пальцем не тронул. Она посмотрела в камеру, роняя показные слезы. Она разглаживала рукава кремового бабушкиного свитера для создания эффекта поруганной невинности. – Мои представители попросили меня зачитать подготовленное заявление, и я бы хотела сейчас это сделать.

У меня кровь вскипела, когда она вытащила пару очков для чтения и вытерла слезы.

– Меня зовут Миа Райан, прошедшим летом я выдвинула ложное и безосновательное обвинение против Грейсона Коннорса, – произнесла она. – Вечером пятнадцатого июля я пришла в Департамент полиции Питтсбургского университета и заявила, что он изнасиловал меня на частной вечеринке. Это заявление я сделала по просьбе подруги, которая раньше встречалась с мистером Коннорсом и была расстроена, что тот порвал с ней. – Она остановилась, чтобы еще раз вытереть слезы. – Я и не подозревала, что университет потратит столько времени и ресурсов, чтобы расследовать это дело. Также я не подозревала, что моя ложь чуть не навредила репутации мистера Коннорса и его положению в кампусе. Я здесь для того, чтобы сказать, что очень сожалею о том, что сделала, и надеюсь, что вы все меня простите. А еще я надеюсь, что Грейсон сейчас это смотрит и знает, что я сожалею, и что моя подруга, о которой идет речь, просто запуталась в своих чувствах…

Я выключил телевизор. Я не мог больше этого выносить, и ее слова «Извини, я ложно обвинила тебя в изнасиловании» никакого сочувствия с моей стороны не вызывали. Ее извинение не могло стереть всех тех лишних взглядов и жестоких сообщений, которые я получал все лето, и не могло вернуть мне «друзей», которые, по моему мнению, у меня были. Единственное, что я вывел из этого случая, – разборчивость и отсутствие желания иметь дело с девушками в этом кампусе.

Кроме одной, но она не считается.

– Ну, – протянул Кайл, – по крайней мере, они заставили ее в конце концов публично извиниться, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что этого не было, правильно?

Я промолчал.

– Ты в норме?