Ужас Иннсвича

Обнаженными и беременными, — у меня не было никакого другого выбора, кроме как наблюдать.

Все это время их пение как будто сжимало мой мозг. Это было грязно и эротично, аура зла повисла в воздухе. Большинству женщин было за двадцать, но я заметил миссис Ноури и ещё несколько женщин преклонного возраста. Затем все они друг за другом побросали зеленые свечи в воду озера, и я могу поклясться, что когда каждая из свечей падала в воду, их пламя продолжало гореть, и в то же время мои глаза, казалось, привыкли ко тьме ночи: лунный свет становился всё ярче, а с ним и моё зрение. Даже с такого значительного расстояния я мог разглядеть мельчайшие детали каждой беременной женщины. Я мог видеть поры на их белой коже, мельчайшую линию под каждым радужным глазом и белком, сосочки каждого соска и тонкие следы венозности в каждой молочной груди. В конце концов все они опустились в грязь на берегу озера, и то, что произошло дальше, я могу назвать лишь развратной, непристойной вакханалией плотского насыщения, развратом с намерением взаимного насыщения, сродни острову Лесбос. Мне также не нужно уточнять, что одной из этих похотливых лесбиянок была Мэри…

Мой взгляд был прикован к этой оргиастической сцене, и какое-то время я думал, что даже пистолет, приставленный к моей голове, не заставит меня отвернуться, даже в осознании того, что отводить глаза было единственным благочестивым поступком. Но не Бог, а Зейлен подтолкнул меня к этому.

— Оно появится сейчас, уходим.

— Оно? — спросил я шепотом.

— Мы здесь не для того, чтобы увидеть его. Поверь мне, Морли, ты не захочешь смотреть на него…

Зейлен потащил меня обратно в лес как раз в тот момент, когда из озера начало подниматься нечто.

Моя голова, к счастью, прояснилась от адского песнопения.

— Что… что это было, Зейлен?

— Это был один из них, a ты что думаешь? — упрекнул его длинноволосый мужчина в засаленном пальто.

Один из них, — подумал я. — Чистокровный.

— Это один из Иерархов, но могут быть и другие.

Я поморщился от отвращения.

— Мы только что стали свидетелями оккультного обряда, Зейлен. После всего, что я узнал, и всего, что вы сказали мне, что оказалось правдой, должно быть что-то еще…

— Конечно, есть, — ответил тощий бродяга. — Это дерьмо на берегу озера — всего лишь традиция, Морли, просто ритуал, это ничего не значит. Это всего лишь показывает, насколько никчёмны люди; единственный способ общения, который они понимают со времён Оубеда Ларша, это нечестивые ритуалы, подобные этому…

— Просто видимость, — предположил я, поскольку оккультизм в работе Мастера был именно таким. — Вы это хотите сказать?

— Ты попал прямо в точку. То, что выглядит, как поклонение дьяволу и языческие обряды, просто глазурь на совершенно другом торте.

Аналогия, как банальна она ни была, подтверждала мою уверенность. Некоторое время я следовал за Зейленом неосознанно, мой разум был занят слишком большим множеством догадок.

— Но все общественные системы, в конечном счёте, имеют определенную цель, — настаивал я. — Если этот оккультизм — «глазурь», используемая для прикрытия чего-то другого… то чего?

— Ты задаёшь слишком много вопросов. Я предупреждал тебя об этом, — сказал он. — Мы должны выбраться отсюда, вот и всё. У тебя есть деньги и пистолет, а у меня есть выход. Если нам повезёт, то, может быть, у нас и получится.

— Только не говорите, что у вас есть машина, — чуть не воскликнул я.

— Конечно, нет… но, э-э… я знаю, где её можно достать, — ответил Зейлен с усмешкой. — У Ондердонков есть грузовик. Так что нам понадобится твой пистолет.

По какой-то причине эта обнадеживающая новость не уменьшила внимание к моим вопросам.

— Bы могли украсть их грузовик в любое другое время. Почему вы решили бежать именно сейчас?

— Я же говорил тебе, — ухмыльнулся он в лунном свете. — Потому, что теперь они напали на наш след. Кто-то подслушал наш разговор…

— Так вот оно что, нарушение тайны, которой все здесь должны придерживаться, — предположил я. — И еще эта книга.

— Да, потому что история Лавкрафта на самом деле не была выдумкой. Я тебе это уже говорил. Большая её часть — правда. И теперь мы должны жить с этим или умереть.

Я продолжал идти по его следам, все еще сбитый с толку и — почему, я не уверен — разъяренный больше, чем напуганный. Здесь доминировал запах медленно готовящегося мяса; он просачивался вниз по узкой тропе, чтобы сообщить мне, что владения Ондердонка уже близко. Я с ужасом признал, что аромат — даже зная происхождение мяса — был восхитительным. Меня также потрясло, что Зейлен, закоренелый вор, преступник, наркоман и, что ещё хуже, тот, кто охотно учавствовал в детоубийстве, представлял мой самый большой шанс сбежать с Мэри.

— Мэри, — сказал я, — она должна поехать с нами.

— Ты, должно быть, шутишь! — гневно ответил он.

— Я настаиваю. У меня много денег, Зейлен. Baм стоит принять мою снисходительность. Мэри, её сын, брат и отчим присоединятся к нашему побегу.

При этих словах Зейлен рассмеялся.