В ад с чистой совестью

Обчистить?! Да что тут красть-то? Не фаллические же фигуры? Хотя, может в других залах есть что-нибудь ценное, я ведь не была там?

– Это не так, – Я старалась говорить рассудительно и медленно, чтобы произвести серьезное впечатление. – Я не воровка и совершенно случайно оказалась тут…

– Заметь, ночью. Ладно, чего я тут вожусь с тобой? – он снял трубку телефона. – Пускай милиция разбирается…

– Стойте! – закричала я. – Не нужно милиции! Пожалуйста, – добавила просительно.

Если он вызовет сейчас милицию, то я буду ославлена на весь поселок. В лучшем случае меня выдворят отсюда с позором, в худшем – посадят в тюрьму до выяснения обстоятельств. Что же делать?

– Можете проверить сумку. Я ничего не украла, – взмолилась я. – Я… я просто уснула, а потом искала выход из музея.

– Лапочка, что значит уснула? И где, интересно? Что-то я тебя не заметил, когда делал вечерний обход.

Слава Богу, дедок медлил и не набирал номер милиции. Видно, сам решил поиграть в детектива, а может, ему стало жалко меня несчастной, в чем я сильно сомневалась.

Пока я соображала, что можно сказать, чтобы выглядеть убедительно, слушая разглагольствования дедка на тему, какая нынче пошла молодежь, Владимир проделывал странные манипуляции со своими руками. Он переместился к столу и поочередно тыкал ими в стоящий на столе бокал. Я с удивлением наблюдала, как пальцы его проваливались внутрь бокала, не сдвигая его. При этом он жутко хмурился и раздражался все сильнее после очередной попытки что-то сделать. Интересно, что такое он пытается сделать?

– Слушай, а ты случаем не того? Эй…

Только тут я сообразила, что сижу с открытым от удивления ртом, пристально глядя на бокал. Я посмотрела на дедка, и меня смутил его немного напуганный вид.

– Я спрашиваю, ты случаем не… – Он характерно покрутил пальцем возле виска.

В этот момент у Владимира получилось сдвинуть бокал с места. Он плавно отъехал в сторону сантиметров на десять, ложка в нем несколько раз громко дзынькнула. Сторож тупо уставился на бокал, а потом перевел испуганный взгляд на меня. Я, как могла, старалась выглядеть честной и невинной. Для пущей убедительности напустила на себя испугу, даже нижнюю губу закусила, старясь изобразить панику.

– Это т-ты?.. – он кивнул на бокал.

Я потрясла головой, опасаясь, что он сейчас схватит ружье и просто застрелит меня. Владимир, тем временем, переместился на другой край стола. В этот раз у него получилось быстрее – бокал уверенно проехал гораздо большее расстояние, выплеснув часть жидкости из себя.

– Мать честная! Что же это такое? – дедок потрясенно уставился на меня. Я усиленно старалась делать лицо, соответствующее ситуации. – Нечисть какая-то…

– Отпустите меня, пожалуйста, – прохныкала я, пользуясь испугом сторожа.

– Дык, куда ж ты пойдешь, когда тут такое?.. Ночь же на дворе…

Слава Богу, убивать меня он не собирался. Я мысленно просила Владимира больше не делать ничего, бросая на него характерные взгляды.

– Ничего, я дойду как-нибудь.

Он в раз забыл, что еще недавно хотел арестовать меня по подозрению в краже. Суетливо подбежал к стулу и проворно распутал веревку, стягивающую мои запястья. Я благодарно, стараясь делать это незаметно, взглянула на Владимира. Не привыкла я быть связанной, и руки покалывало, потому что успели затечь от тесной неподвижности.

– Нее, ты это… Ты оставайся тут до утра, ладно? Вон, ложись на кушетку, поспи, а я подежурю… – попросил дедок, заглядывая мне в лицо.

Я поняла, что ему элементарно страшно оставаться одному. В душе шевельнулась жалость. Почему бы правда не переночевать здесь? Составлю ему компанию, да и самой не придется тащиться по темным улицам.

Так я провела ночь в музее. Сторож напоил меня чаем, рассказал всю свою жизнь, настоял, чтобы я поспала пару часов, а в семь утра выпроводил восвояси.

***

Как же хорошо, когда просыпаешься утром от звонка будильника, понимаешь, что выспалась и полна желания работать! Утро наполнено бодростью, и ты поешь, оттого что настроение просто замечательное. И как же плохо, когда все это не про тебя…

Я вернулась с ночной прогулки совершенно разбитой. В сон клонило со страшной силой. Оставалось только сожалеть, что утренние часы, обычно такие плодотворные в плане творчества, придется банально проспать. Почему какие-то обстоятельства, независимые от меня, все время мешают работать? Эдак я растеряю весь потенциал и из Анфисы Масловой вновь превращусь в Софью Масленину. И прощай карьера писательницы.

Даже последнюю стоку четверостишья записывать не стала, понадеявшись на собственную память, легла на диван, укрылась пледом и мгновенно уснула. Спала без сновидений и достаточно крепко, раз не сразу услышала стук в дверь. Судя по настойчивости, стучали уже давно. Бросив взгляд на часы, я поняла, что проспала весь день, время приближалось к пяти.