В Беловежской пуще

— Нет. Здесь подпольную работу придется пока свернуть. Нужно выждать какое-то время, чтобы начать ее снова. Белосток — город большой, в нем легко скрыться. А какие там объекты для диверсий: заводы, железнодорожный узел, аэродром, гестапо, воинские части!.. Освоюсь, подберу себе людей. Впрочем, об этом еще рано говорить.

Собравшиеся в землянке внимательно слушали Вырву.

— Из Белостока буду поддерживать связь со всеми. И с вашим отрядом, и с Антифашистским комитетом...

— А у тебя есть там где остановиться? — перебил его Михал.

— Есть. Я же работал в Белостоке на заводе и знаю нескольких надежных людей, коммунистов и беспартийных. Они наверняка мне помогут.

— Из нас берешь кого-нибудь?

— Нет, пойду один.

— А ты забыл, что и я тоже иду в Белосток? — заметил сидевший на корточках Антон. Вырва взглянул на друга, которому спас когда-то жизнь.

— Пойдешь, Антон?

— Пойду. И давай не будем больше говорить об этом.

Вырва молча посмотрел на него и обратился к Михалу:

— Дай карту. Договоримся о местах и способах связи.

Склонились над картой. Уставшие партизаны вскоре уснули. Уже светало, а Вырва, Михал и Антон продолжали еще о чем-то шептаться.

— Понял? — спросил Вырва, складывая карту.

— Понял, — ответил Михал.

— Буди своих, а то уже рассвет. Пора.

— Мы еще встретимся? — прощаясь, обратился к нему Михал.

— Если и не встретимся, то наверняка услышим друг о друге. А встречу назначим в День Победы в Белостоке, — пошутил Вырва. — Я закачу вам такой бал!.. Если тебе, Михал, станет здесь жарко, перебирайся к нам, в Белосток. Как нас найти, ты знаешь. И еще одно. Любой ценой разделайся с Козаком. Переверни все вверх тормашками, но разыщи его и уничтожь. Он не должен жить.

— Сделаю, не надо напоминать об этом.

Вырва протянул руку. Михал задержал ее в своей.

— Прощай, Яшка!

— Прощай, Михал!

Из землянки вышли все вместе. Взглянули на небо, уже розовевшее на востоке. Сибиряк и Антон забросили за спину мешки и направились на запад, к стене леса, темневшей впереди...

День был холодным и пасмурным. Над городом висели низкие тучи. Для жителей оккупированного Белостока это был обычный день, наполненный страхом и неуверенностью в том, что будет завтра.

В этот день в здании на улице Сенкевича, 15, называемой в то время улицей Эриха Коха, в резиденции СС и СД Белостокского округа с самого утра царило необычное оживление. Офицеры гестапо с деловым видом бегали из комнаты в комнату с толстыми папками в руках. Часовые у входа, в коридорах, на лестницах и у дверей то и дело вытягивались, пропуская входивших.

Ровно в десять часов утра руководители оперативных отделов и секций заняли места в кабинете начальника гестапо в Белостоке штурмбанфюрера СС Вильгельма Альтенлоха. Здесь собрались его заместитель доктор Герберт Циммерман, начальник IV отделения Лотар Хаймбах, начальник III отделения СД Фриц Хаусман, начальник секции по борьбе с партизанами Вальдемар Махоль, начальник разведки Альфонс Шмидт и другие. Они шепотом переговаривались и то и дело поглядывали на дверь. Спустя несколько минут она распахнулась и вошел Альтенлох, а за ним — руководитель гестапо в Восточной Пруссии группенфюрер СС Йозеф Канарис и штандартенфюрер СС Кюстер из Главного управления имперской безопасности в Берлине.

Собравшиеся вскочили со своих мест и замерли в гитлеровском приветствии. Альтенлох махнул рукой. Все уселись.

— Господа, группенфюрер и штандартенфюрер хотели бы услышать вначале отчет четвертого отделения. Герр гауптштурмфюрер Хаймбах, вам слово, — распорядился Альтенлох.

Присутствующие открыли блокноты.

— Знакомы ли вы, — обратился Хаймбах к прибывшим, — с моим последним отчетом, опираясь на который я хотел бы доложить о наших оперативных мерах по ликвидации подполья и банд?

— Частично, но это не имеет значения. Докладывайте все по порядку, — ответил Канарис.

— Слушаюсь! — Хаймбах открыл лежавшую перед ним папку. — За три последних месяца противник осуществил на территории Белостокского округа следующие диверсионные акты: уничтожено шесть железнодорожных составов...

— Мины? — спросил Кюстер.

— Четыре состава взорваны минами, а два пущены под откос в результате разборки пути. Выведено из строя шесть паровозов и сорок три вагона...

— Нас интересуют не столько потери, герр гауптштурмфюрер, сколько виновники, — буркнул Кюстер.

— Колонны автомашин подвергались обстрелу прежде всего на шоссе Белосток — Гродно, Белосток — Волковыск и Хайнувка — Пружаны. Таких случаев зафиксировано одиннадцать. Телефонные линии повреждались двенадцать раз на протяжении...

— Скажите, — снова перебил его Кюстер, — диверсионные акты имели место только в районах, где действуют коммунистические банды и большевистское подполье, или и в других?

— Девяносто процентов диверсий произошло на территории, где действуют коммунисты, — ответил Хаймбах.

— Продолжайте! — заявил Канарис.

Хаймбах довольно подробно описал наиболее крупные диверсии на железной дороге, заводах и шоссе и заговорил о распространении подпольной печати, а также о покушениях на немцев и агентов гестапо. Закончив эту часть отчета, он взял в руки следующую папку.