В Беловежской пуще

— Я знаю об этом, — коротко отрезал главарь эсэсовской банды.

— Скоро начнется наступление на Берлин. Об этом много говорится в их отделе.

— Зубы они там поломают! А вообще ты сегодня только глупости говоришь! Ты же знаешь, что меня интересует: разведка, диверсии, «Вервольф», документы.

— Так точно. Кстати, завербовал в «Вервольф» нескольких новых...

— Надежные? — спросил главарь.

— Надежные, но все больше посматривают на Запад и ждут, когда союзники начнут драться между собой.

— Черт возьми! — возмутился шеф. — Большая политика — это дело не их, а фюрера... Ну а что с документами?

— Все документы, которые им удалось захватить в этом районе о работе абвера, СД, гестапо, СА и партии, держит у себя в сейфе полковник Губарин.

— Много таких материалов?

— Очень много. Наши отступающие части и учреждения больше думали о том, как унести свои ноги, а не о документах. Оставлено много ценных архивных материалов.

— Ты можешь проникнуть в этот сейф?

— Пока нет. Давно уже об этом подумываю, однако дело это непростое. Днем абсолютно исключено, потому что или полковник работает в своем кабинете, или же его адъютант находится рядом в приемной. Ночью же охрана всего здания усилена.

— Выходит, документы останутся в их руках? Понимаешь ли ты, как они нужны нам? Ты должен или захватить их, или уничтожить любой ценой... Ну а если нам ударить всей группой? Что ты скажешь о таком варианте?

— Гм, это можно было бы сделать, хотя, честно говоря, шансы на успех ничтожные. Думаю, русские не дадут захватить себя врасплох. Я планирую несколько другое...

— Что конкретно?

— Полковник Губарин часто работает вечерами. Я бываю у него. Пристрелю из бесшумного пистолета, затем подложу под сейф магнитную мину и...

— А сможешь уйти?

— Конечно. Я имею право входить в здание и выходить в любое время дня и ночи. Ведь я являюсь работником их отдела! — При этих словах он громко рассмеялся.

— Прекрасно! Слушай, Вальтер, ты уверен, что они действительно тебе доверяют?

— Данными на этот счет я не располагаю, но пока у меня не возникало никаких подозрений. Делаю все, чтобы не потерять у них доверия. Наилучшее впечатление на них произвел мой архив. Эти документы очень помогли мне войти в доверие. Боюсь там только одного человека, майора Ольшевского.

— Что это за тип?

— Это поляк, но служит у них, старый и опытный офицер контрразведки, опасная собака, которая охотится на немцев нашего профиля. Кажется, гестапо уничтожило его семью или что-то в этом роде. Но ничего, разделаюсь и с ним...

— Отрава?

— Возможно, но еще окончательно не решил. Я часто выезжаю с ним по районам. Может, что-нибудь там и придет мне в голову... Если не выполню своего плана по уничтожению документов, то сделаю другое: подорву все это гнездо. Для этого мне потребуются мины и зажигательные устройства. Часть этих вещей я возьму с собой уже сегодня, а все остальное доставит мне Венцель. А теперь слушайте меня внимательно. План мой заключается вот в чем...

«Одер форсирован! Продолжаются ожесточенные бой. Армии маршала Жукова неудержимо рвутся к Берлину...» — Радостным голосом диктор московского радио назвал города, взятые уже за Одером. Дальше он передал сводку о результатах боев, они были вдохновляющими.

— Итак, это начало конца! — бросил полковник Губарин. — Одно только жаль: так мечтал сам дойти до Берлина! Меня угнетает это сидение в тылу, в этом Гижицко.

— Мне тоже жаль, — с сожалением заметил майор Ольшевский. — Однако служба есть служба. Берлин будут брать другие. Важно, что возьмут. А теперь послушай, что поделывает наш «симпатичный» сотрудник. Сегодня ночью он исчез из Гижицко. Наблюдатели получили трудную задачу, но шли за ним буквально по пятам до самой Борецкой пущи. А потом он исчез. Темнота и бездорожье сыграли ему на руку. Но ребята все время караулили его. Возвратился он только поутру. Принес с собой небольшую сумку. Когда он шел в лес, ее у него не было.

— Что это может быть? — заинтересовался полковник.

— Доложу по порядку. Утром «Ленцке», как ни в чем не бывало, пришел в обычное время ко мне в комнату. Целых два часа держал я его у себя, делая вид, что уточняю план ликвидации одной группы немецкой разведки в этом районе, как бы консультировался с ним по этому вопросу, что заметно подняло его дух. А в это самое время двое наших разведчиков обыскали его комнату и нашли магнитную мину и бесшумный пистолет. А спрятал он их так, что найти было трудновато.

— Мерзавец!.. Только смотри, чтобы он ничего не заподозрил. Иначе он пойдет на любую подлость.

— Не бойся, ребята работают осторожно. А шпион этот не так уж умен. Считаю, что круг подозрений уже замкнулся и вскоре агента можно будет брать. Однако еще несколько дней или, возможно, недель я должен над ним работать. Мне не хватает нескольких звеньев в цепи, которой мы должны связать не только его. А что с нашими планами в отношении радиостанции?