В борьбе за трон

Тот снял со стены висевшую среди прочих орудий пыток сплетенную из ремней плеть, а другой слуга, схватив Роберта за плечи, сделал попытку раздеть его.

– Бейте его, пока он не сознается, – сказала Мария, а затем равнодушно, словно она отдала приказ дрессировать лошадь, повернулась к священнику и вместе с ним отошла на задний план помещения.

– Берегитесь тронуть меня! – злобно произнес Сэррей, обращаясь к слугам. – Не думайте, что вы можете здесь безнаказанно умертвить меня: прежде чем наступит день, я буду отмщен. Неужели вы думаете, что граф Арран прислал меня сюда, не позаботившись о моей охране, и что я сам не предвидел подобного предательства?

Он проговорил эти слова в насмешливом тоне, с возрастающей уверенностью и заметил, что слуги в недоумении остановились, смущенно поглядывая на кастеляна.

Последний тоже, казалось, почувствовал беспокойство.

– Расскажите о принятых вами мерах предосторожности и о планах регента, – сказала королева, живо обернувшись в сторону Сэррея, – и тогда я избавлю вас от пытки.

– Я ничего не скажу, ваше величество, так как не могу верить словам той, которой руководит предательство. Но почему вы не обратитесь с тем же вопросом к леди Сейтон, которая час тому назад стояла со мной на башне замка?

Королева побледнела, священник поднял удивленный взор, а кастелян вздрогнул, словно его ужалила змея.

– Да, – продолжал Сэррей в насмешливом тоне, так как чувствовал, что останется победителем. – Разве я мог иметь хоть малейшее подозрение, что кто-либо осмелится схватить посла регента? Ведь в таком случае я пушечным выстрелом известил бы о грозящей мне опасности, что было вполне возможно для меня, так как часовой на башне спал так крепко, точно его напоили усыпительным напитком. Спросите вашу фрейлину, ваше величество, показал я себя вашим врагом?

Королева пошепталась с духовником. Она казалась смущенной, не зная, какое решение принять. Кастелян также подошел к группе разговаривающих.

Роберт воспользовался этим моментом и, обращаясь к служителям, прошептал:

– Если вы только дотронетесь до меня, то завтра же будете висеть на виселице; если вы освободите меня, то получите кошелек с золотом.

Королева долго беседовала со своими советниками. Уверенность, с которой Сэррей угрожал им, привела их в смущение, которое усилилось особенно еще потому, что он ссылался на Марию Сейтон.

– Если он был на башне дворца, – прошептал священник, – то у него непременно есть друзья по ту сторону озера. Я советовал бы напугать его угрозами, пока он не купит себе жизни ценою клятвы молчать.

– Он не даст этой клятвы! – промолвила вдовствующая королева.

– Ваше величество, – заговорил кастелян. – Почти невероятно, чтобы его отсутствие заметили так скоро. Если бы это случилось, то, несомненно, и графа Монтгомери там также задержали. Паж, быть может, только хвастает, желая напугать нас. Я советую оставить его здесь в заключении, пока не придут люди искать его. Тогда будет еще время вести с ним переговоры, а до этого заточение только вразумит его.

– Это самое лучшее. Но как мы объясним во дворце его исчезновение?

– Я скажу, что переправил его через озеро.

Священник, покачав головой, возразил:

– Этим мы сами выдадим себя, так как те люди, к которым он отправился бы, будут разыскивать его. То обстоятельство, что леди Сейтон пользуется его доверием, портит все; я этого не подозревал. Теперь нет другого средства, как убить его, если не удастся посредством угроз мученической смерти привести его к клятве молчать о происшествиях этой ночи.

В то время как священник говорил, у наружной двери раздались сильные удары, словно кто-то мечом или копьем стучал о железо замка. Королева и ее советники вздрогнули, как злодеи, пойманные на месте преступления; слуги, начавшие уже колебаться под влиянием угроз Сэррея и пугливой нерешительности своей повелительницы, более не сомневались, что месть близка, и с быстротой молнии освободили узника от цепей.

Когда королева-мать обернулась, чтобы, объявив Сэррею помилование, заслужить его благодарность, она увидела, как тот схватил лежавшую среди других орудий пытки большую дубину, и, пораженная, словно перед ней было привидение, в испуге, с подгибающимися коленями, отступила назад.

– Откройте двери! – громовым голосом приказал Сэррей слугам и одним страшным ударом уложил Дрейбира, не успевшего добежать до двери, за которой он хотел скрыться.

– Смилуйтесь над нами! – пролепетал священник.

Лишь королева-мать, бледная, дрожащая, стояла неподвижно, словно в ожидании удара, который должен был поразить и ее.

Слуги поспешили исполнить приказание молодого пажа, а в это же самое время удары за дверью становились все сильнее.

– Ваше величество, – сказал Сэррей, обращаясь к трепетавшей женщине, – серьезно ли вы хотели прибегнуть к пытке? Отвечайте скорей и, если даже вы принудите себя солгать, эта ложь будет вам во спасение.

Мария Лотарингская гордо выпрямилась; казалось, словно это оскорбление оживило ее упавшее мужество и отогнало страх.