В Буэнос-Айресе

Стрелку — самая настоящая стрелка, иначе и не скажешь — забили за городом, я спешил, хорваты тоже. У меня было четыре человека, хорваты — привели с собой человек пятьдесят. Когда машины стали сворачивать на парковку рядом с недостроенным торговым центром, я машинально начал считать… одна… две. На восьмой сбился.

Я был один…

Машины встали полукругом. Я не двигался с места, хорваты выбрались из машин, затем трое двинулись ко мне. По центру шел молодой, в черном плаще — стиль мафии, как его показывают в фильмах. Чертами лица он походил на Марко Субботича, только нос был курносым. Я понял, что это его сын, Дмитрий.

Когда они подошли метров на десять, я сказал:

— Дальше не надо, спасибо…

Хорваты остановились. Дмитрий рассматривал меня ненавидящими глазами, потом сказал.

— А ты смелый, русский. Приехал один.

— Я не один.

— Ты знаешь, перед кем тебе придется отвечать в случае чего? Перед колумбийцами. А ты знаешь кто они такие. Даже смерть врага их не останавливает — за человека расплатится вся его семья…

Дмитрий рассмеялся:

— Только ты не знаешь одного. Я тоже смелый. Мне плевать на колумбийцев…

— Это очень опасные слова. Люди, которые их произносят — долго не живут.

— Я могу повторить их. Ты не учел одного, русский. Я такой же, как и ты. Я — русский. Моя мать познакомилась с моим отцом в Ленинграде, когда он был там по делам. Во мне течет такая же кровь, как в тебе. Ты не побоялся приехать один, я не побоюсь гнева колумбийских картелей.

— С чего ты решил, что я приехал один?

Хорваты ощутимо занервничали.

— Вы правильно поняли. Я упаду — и вам всем конец. Но, кроме того, я не убивал твоего отца, Дмитрий. Я договорился с ним, зачем мне было его убивать?

— Ты единственный знал, где он будет.

— Да, и его охрана. И ЦРУ. Он опасный свидетель. Свидетель того кто и как вкладывает тут бабло. Ты знаешь о том, чьи деньги вкладывал тут твой отец? А?

Дмитрий встал перед психологической дилеммой. Либо он говорит, да, и тогда верит мне — либо нет и теряет авторитет перед своими. Потому что, если он не знает дел своего отца, то и новым боссом он стать не может, верно?

Он решил пойти в контратаку.

— Мой отец перед смертью решил говорить именно с тобой. Почему?

— Потому что он знал, кого я тут представляю и ссориться не хотел. Мы договорились. — Теперь в контратаку перешел я. — Тот автомат, который нашли на крыше, из которого убили твоего отца. Он был русский, так? И потому ты подумал, что это сделали мы, русские. У тебя есть друзья в полиции? Позвони, спроси, какого года выпуска этот автомат.

— При чем тут это?

— Если он с восемьдесят пятого по девяносто первый, то я тебе кое-что объясню.

Дмитрию было явно некомфортно — он не знал, как делаются дела, он понимал, что не все согласны с его лидерством и некоторые только и ждут подходящего момента… и он понимал, что в него сейчас целится снайпер. И он, может, даже понимал, что кому-то из его пристяжи было бы очень удобно, если бы наследного принца грохнули русские на разборке. Конечно, при одном условии, что они сами не пострадают.

Но такой гарантии никто не давал.

Дмитрий достал телефон, позвонил по одному номеру, потом по другому. Ему все объяснили, он закрыл разговор.

— Восемьдесят восьмой год. И что это значит?

Есть!

— Когда наши, русские войска были в Европе — им поставлялось самое новое оружие. Потом, когда они ушли оттуда — большая часть этого оружия оказалась на Украине, и попала к торговцам оружием. В русской армии — и у русских вообще — нет оружия таких лет выпуска, у нас большинство оружия — новое. У украинцев нет денег на покупку нового, потому они пользуются старым оружием. Восемьдесят восьмой год — как раз такое оружие. Оно позволяет установить оптический прицел.

Может, я был прав, а может, и нет — скорее всего, всякое могло быть. Но я выложил карты на стол. От Дмитрия зависело — поверит он этому рассказу, или нет и подставит себя под пули. И решение надо было принимать при своих, на глазах у всех.

И он сказал:

— Я тебе не верю, русский.

Что ж.

— А я не верю тебе. Но другого объяснения у меня нет. Хочешь, принимай это, а нет — мы оба умрем. Ты так точно.

Я стоял и знал, как ему хочется выстрелить в меня. И как он борется со страхом — он закончил университет в Лондоне, и просто не готов к такому. Он хотел бы поставить себя перед остальными — но…

Я заметил, как рука одного хорвата — сдвигается к карману.

— Умереть хочешь? Ты, с бородой.

— Какого черта!

— Такого…

— Хватит!

Это сказал Дмитрий.

— Не могу сказать, что я поверил тебе, русский. Но ты и в самом деле можешь быть непричастен к смерти моего отца. Я проверю, то что ты сказал. И если ты солгал… мы еще увидимся.

Я победил.

— Хоть десять раз на дню.

…