В чёрном теле

– Макбет. – Агаджанян поймал её взгляд. – Жаль, София не смогла сегодня быть здесь – у сына экзамены в Лондоне. Ей так нравится платье Марийон Котийяр из последней экранизации.

Инга кратко оглядела кабинет: он казался единственным обжитым местом во всём особняке. Тяжёлые шторы, уютный диван. Рамки на столе: жена, Арег с сыном. Три панорамных окна выходили на реку, четвёртое, служившее заодно и дверью, – на террасу. Всё благовидно, идеально, ни одной пылинки. В стиле Арега.

– А вы кто? Амазонка? – продолжал он.

– Послушайте, – Инга, не улыбаясь, сняла маску, села на стул, – раз уж мы тут вдвоём, давайте без формальностей.

Её слова заглушили коллективный вопль, аплодисменты и триумфальная музыка: где-то внизу выбрали короля и королеву бала. Инга вынужденно замолчала.

– Что вам от меня понадобилось? – спросила она, когда шум, как отлив, ненадолго схлынул.

Арег сел напротив. Их разделяла полированная поверхность стола. Инга видела, что собеседник напряжён и встревожен. Бывший босс в задумчивости погладил фотографию, на которой обнимал сына, – белая, с вензелями, рамка единственная была выдержана в барочном стиле.

– У меня есть информация, мне кажется, она подойдет для вашего блога. Это и есть моё предложение. – Он поднял на неё глаза. – Информацияя касается одного человека.

Вдох-выдох. Интонация рухнула вниз. Сказал – будто с обрыва спрыгнул. Видимо, обратного пути теперь нет.

– У меня же всего лишь блог. А у вас – телеканалы, журналы. Опубликуйте где-нибудь у себя.

Новый взрыв аплодисментов и торжественной музыки прервал их разговор. Награждали победителей квеста, а может, вручали приз за самый неудачный костюм. Арег молчал.

– У меня другая целевая аудитория. Я проверил: количество просмотров у вас приближается к пяти миллионам, – сказал он. – Информация, которую я вам предоставлю, вызовет большой скандал. А это по вашей части.

Ага, зависть так и сквозит! Аудитория у меня – как у всех подконтрольных ему СМИ. Конечно, он ни за что в этом не признается, даже себе. Оттого этот уничижительный тон. Но ему нужно максимально растиражировать компромат и не засветиться самому. А я последний человек, к кому бы он обратился.

– Вы говорите так, будто я согласна, – отрезала Инга, – а я не собираюсь соглашаться, пока не узнаю, что это за материал и кто источник.

Особняк ожил, захлопал дверьми: толпа потекла во двор. Звуки стали громче – они теперь доносились в основном с улицы. За спиной Арега замелькали огни: начались фейерверки. По кабинету покатились отблески огней. Мебель как будто чуть сдвинулась вслед за границами света и тени. Качнулась тяжёлая гардина, и Инге показалось, будто за ней прячется человек.

О господи, дежавю! Сейчас в окне появится идиотская луна и женский голос скажет: «Я тебя ненавижу!»

Арег протянул ей руку ладонью вверх: Инга увидела флешку, которую он, видимо, отсоединил от фоторамки. И мужские наручные часы. Дорогие.

– Прежде чем соглашаться, я могу посмотреть? – Она хотела встать, но передумала. – Информация носит криминальный характер? И кто?..

Краем глаза Инга уловила движение на террасе за спиной сидящего в кресле Арега. Это был не ветер и не отблески фейерверков: там действительно кто-то стоял. Мгновенно забыв о флешке, о разговоре и о нормах приличия, повинуясь лишь безошибочному и животному, Инга кинулась под стол:

– Сзади!!!

Что-то негромко хлопнуло, будто в кабинете выпустили конфетти. Рядом с ней упал Арег, из отверстия во лбу медленно потекла кровь. Собственное дыхание казалось Инге громче залпов фейерверков на улице. Или это выстрелы? Она боялась пошевелиться и, чтобы успокоиться, старалась мыслить рационально: теперь киллер должен устранить свидетеля? С другой стороны, с такого расстояния что она могла видеть? Только движение. И стрелявший наверняка это понимает. Как понимает он и то, что за дверью кабинета стоит личная охрана Агаджаняна. Инга с усилием распрямила Арегу пальцы, выхватила белую флешку и часы. Флешку она засунула в сконструированную Дэном причёску, а часы застегнула на руке, не сразу попадая в отверстия потёртого кожаного ремешка. Сидеть под столом становилось невыносимо. Воздух пропитался железным запахом крови. Оскальзываясь, Инга медленно поползла.

Казалось, она ползёт вечность, и каждую секунду этой вечности в неё может угодить пуля. Она чувствовала себя огромной, мягкой, беззащитной. Окно, ведущее на террасу, нависало над ней темнотой, взрывалось огнями фейерверка. Наконец она упёрлась в дверь и, не поднимая головы, повернула ручку, вывалившись из кабинета к ногам Михаила.