В дебрях Африки

Этот день был для мальчика буквально мученический. Ему не было позволено пойти на рынок, так что он не мог ни заработать, ни выпросить что-нибудь у добрых людей. Все время ему приходилось работать, как невольнику, при вьюках, приготовляемых в дорогу. Он делал это из последних сил, так как от голода и усталости ужасно ослабел за последний день. Он был уверен, что умрет в пути, – если не под корбачом Гебра, так от изнурения.

К счастью, грек, у которого было все-таки доброе сердце, пришел под вечер навестить детей и проститься с ними и принес с собою разные припасы для дороги. Кроме того, он дал им несколько порошков хинина и немного стеклянных бус. Узнав о болезни Идриса, он сказал Гебру, Хамису и бедуинам:

– Знайте, что я прихожу сюда по приказанию Махди.

А когда, услышав это, они поклонились ему до самой земли, он продолжал:

– Вы должны смотреть, чтоб дети были сыты в дороге, и вообще хорошо обходиться с ними. Они дадут отчет Смаину о том, как вы с ними обращались, а Смаин напишет об этом пророку. Если здесь получится какая-нибудь жалоба на вас, то следующая почта привезет вам смертный приговор.

Новый поклон был единственным ответом на эти слова. Лица у Гебра и Хамиса были похожи на морды собак, которым надели намордники.

Грек приказал им удалиться, а сам обратился к детям по-английски:

– Я все это выдумал: Махди и не думал давать никаких новых приказаний относительно вас. Но раз он велел, чтоб вы отправились в Фашоду, так надо, по крайней мере, чтоб вы могли доехать туда живыми. Я рассчитываю, что ни один из этих людей не увидит до отъезда ни Махди, ни халифа.

Потом он обратился к одному Стасю:

– Я сердился на тебя и теперь еще не могу простить тебе твоей выходки. Ты знаешь, что ты чуть меня не погубил? Махди разгневался и на меня. Чтоб снискать его прощение, мне пришлось отдать Абдуллаги значительную часть моего имущества. Да и то еще я не знаю, надолго ли я в безопасности. Во всяком случае, я не смогу больше помогать пленникам так, как я помогал до сих пор. Но мне жаль вас, а особенно ее, – он указал на Нель. – У меня есть дочка одних лет с ней… и я люблю ее больше, чем свою жизнь… Ради нее я сделал все для вас… Ее зовут так, как и тебя, моя малютка. Если бы не она, я предпочел бы тоже умереть, чем жить в этом аду.

Он говорил волнуясь. На минуту он замолчал, потом провел рукой по лбу и заговорил о другом:

– Махди посылает вас в Фашоду, рассчитывая, что вы там умрете. Этим он думает отомстить вам за твое упрямство, которое глубоко задело его, и в то же время не утратить славы «милостивого». Таков он всегда… Но кто знает, кому раньше суждена смерть! Абдуллаги подсказал ему мысль, чтоб он приказал этим псам, которые вас похитили, ехать с вами. Он их скупо наградил и теперь боится, чтоб об этом не стали говорить в народе. Притом и он и пророк не хотят, чтоб эти люди рассказывали, что в Египте есть еще войска, пушки, деньги и англичане… Тяжелый предстоит вам путь и далекий… Вы поедете по безлюдной и нездоровой стране. Смотрите же, берегите как зеницу ока порошки, которые я вам дал.

– Прикажите еще раз Гебру, чтобы он не смел морить голодом и бить Нель, – попросил еще раз Стась.

– Не бойтесь, – ответил тот. – Я поручил заботиться о вас старому шейху, который везет почту. Я ему подарил часы, и теперь вы можете быть уверены в его покровительстве.

Между тем солнце зашло, и наступила звездная ночь. В темноте послышалось фырканье лошадей и кряхтенье навьюченных верблюдов.

XX