В дебрях Африки

Но несчастье, казалось, не переставало преследовать своих жертв. За день до прибытия в Фашоду Дина, чувствовавшая себя нехорошо еще в Омдурмане, развязывая узел с вещами Нель, который она взяла из Файюма, упала в обморок и свалилась с верблюда. Стась и Хамис с большим трудом привели ее в чувство, но сознание вернулось к ней только к вечеру, и то на минуту. Она со слезами простилась со своей любимой питомицей и умерла. Дети почувствовали себя еще более одинокими, так как утратили в ней единственное близкое и привязанное к ним существо. Особенно тяжелым ударом это было для Нель. Стась напрасно старался утешить ее всю ночь и весь следующий день.

Наступила шестая неделя путешествия. На следующий день, утром, караван достиг Фашоды, но нашел только развалины. Махдисты расположились лагерем под открытым небом или в наскоро сооруженных шалашах из травы и ветвей. За три дня перед тем весь город сгорел дотла. Остались лишь закопченные дымом стены круглых глиняных хижин и стоявший у самого берега огромный деревянный амбар для слоновой кости. Теперь в нем жил вождь дервишей, эмир Секи-Тамала. Он пользовался очень большим влиянием среди махдистов и был тайным врагом халифа Абдуллаги и близким другом Гатима. Он гостеприимно принял старого шейха с детьми, но при первой же встрече сообщил неприятную новость.

Они не застали Смаина в Фашоде. За два дня перед тем он отправился на восток и юг Нила, на охоту за невольниками, и никто не знал, когда он вернется, так как ближайшие окрестности были совершенно безлюдны и человеческий товар приходилось искать очень далеко. Неподалеку от Фашоды лежала, правда, Абиссиния, с которою дервиши тоже вели войну. Но Смаин, имея только триста человек, не осмелился бы перейти ее границу, тщательно охраняемую воинственным населением и солдатами царя Иоанна.

Ввиду всего этого Секи-Тамала и Гатим стали обдумывать, что им делать с детьми. Совещание происходило, главным образом, за ужином, на который эмир пригласил также Стася и Нель.

– Я, – сказал он Гатиму, – должен скоро отправиться со всеми своими людьми в дальний поход на юг, против Эмина-паши[33], который сидит в Ладо с пароходами и армией. Такой приказ привез мне ты, Гатим… Ты должен вернуться в Омдурман. В Фашоде не останется, значит, ни одной живой души. Жить здесь негде, есть нечего, кругом свирепствуют болезни. Белые, правда, не заболевают оспой, но лихорадка убьет этих детей в течение одного месяца.

– Мне велели отвезти их в Фашоду, – ответил Гатим, – вот я и привез их. Теперь я мог бы о них больше не беспокоиться. Но мне поручил их мой хороший друг, грек Калиопули, и мне не хотелось бы, чтоб они умерли.

– А они умрут здесь наверное.

– Что же делать?

– Вместо того чтоб оставлять их в пустой Фашоде, отошли их Смаину, вместе с теми людьми, что привезли их в Омдурман. Смаин отправился в горы, в сухую возвышенную область, где лихорадка не убивает людей так, как над рекой.

– Как же они найдут Смаина?

– По следам огня. Он будет жечь степь, – во-первых, чтоб загонять зверей в скалистые ущелья, где ему легко будет окружать их и убивать, а во-вторых, чтоб спугивать из чащи язычников, попрятавшихся туда от погони… Смаина нетрудно найти.

– Но догонят ли они его?

– Он будет проводить иногда по нескольку дней в одной местности, чтоб коптить мясо. Если они выедут даже через два или три дня, они, наверно, догонят его.

– Но зачем им гнаться за ним? Он ведь все равно вернется в Фашоду.

– Нет. Если ловля невольников будет удачна, он поведет их в города на продажу…

– Что же делать?

– Помни, когда мы оба уедем из Фашоды, если даже лихорадка не свалит детей, они умрут с голоду.

– Клянусь пророком, ты прав!

И, действительно, ничего не оставалось больше делать, как отправить детей на новое скитанье. Гатим, который оказался действительно хорошим человеком, беспокоился лишь о том, чтобы Гебр, жестокость которого он видел в пути, не позволял себе мучить детей. Но грозный Секи-Тамала, наводивший страх даже на собственных солдат, велел призвать суданца и объявил ему, что он должен отвезти детей живыми и здоровыми к Смаину и обходиться с ними хорошо; в противном случае он будет казнен. Добрый Гатим убедил еще эмира подарить малютке Нель невольницу, которая служила бы ей и ухаживала за ней в пути и в лагере Смаина. Нель очень обрадовалась этому подарку, особенно когда подаренной невольницей оказалась молодая девушка из племени динка, с приятными чертами и ласковым выражением лица.

Стась понимал, что Фашода – это смерть, и не думал упрашивать Гатима, чтоб их не отправляли в новое, уже третье, путешествие. К тому же он рассчитывал про себя, что, едучи на юго-восток, они должны будут очень приблизиться к абиссинской границе и, может быть, им удастся бежать. Кроме того, он полагал, что в сухих нагорных местах Нель, может быть, не заболеет лихорадкой. Принимая все это во внимание, он охотно и проворно занялся приготовлениями к дороге.