В долине солнца

– Меня зовут Тревис, – представился он и с официозом протянул ей руку.

– Я Джоди, – сказала она.

«Дотронься до нее. Дотронься до нее там, где я трогала тебя».

Тревис отпустил ее руку и прижал большие пальцы к вискам, закрыв глаза, вдруг вспомнив, что сегодня его цель была иная. Сегодня он искал не ту, кого потерял. Сегодня его цель была проще, а потребности – более прямыми. Когда же он открыл глаза, девушка пристально смотрела на него и улыбка уже исчезала с ее лица.

«Скорее, Тревис, – настаивала Рю. – Давай же, сейчас».

Он резко протянул руку через стол и схватил ее за запястье.

– Эй! – вскрикнула она. – Ты чего, псих?

Он зажал пальцем ее пульс и почувствовал быстрое биение ее жизни. На какую-то секунду он даже увидел мир ее глазами. Он проник ей в голову и видел, как опускается занавес…

давай повеселись, мамина дочка, пофиг на дождь, просто напейся до одури, а он кто такой, о боже, о боже, о боже, что происходит, что это происходит

…пока не увидел собственную бледную гримасу из-под черной шляпы. Потом он снова смотрел своими глазами, и девушка казалась ему пустой, а когда она встала, Тревис тоже встал, она взяла его за руку и повела через лабиринт пустых столов и стульев, и они прошли незамеченными.

Он свернул с шоссе на узкую дорожку, где гравий превратился просто в грязь. Проехал по ней несколько миль, пока все фонари не скрылись из виду, а сама дорога не окончилась тупиком перед темным оврагом, набухшим от дождя. Он припарковался под рядком тополей и выключил двигатель. Фары светили на заросли кустарника, за которыми вздымалась черная лента воды. За оврагом стояло одинокое кривое дерево, похожее на кричащую женщину.

Девушка медленно, невнятно спросила у Тревиса:

– Чьи это там сапоги? – Прижимаясь головой к окну, она повернулась к Тревису, который сидел, сжимая руль и вглядываясь сквозь пелену серебристого дождя. – Эти сапоги на полу, – произнесла она неуверенно, спотыкаясь на каждом слове. – У меня дома тоже такие есть. Только у меня розовые, а эти красные. Мне нравятся розовые.

– Мне нравятся розовые, – сказал Тревис, вжимаясь пальцами в руль.

– На кого я похожа? – спросила девушка.

Он резко повернул к ней голову.

Она, скользнув по сиденью, придвинулась к нему ближе.

– Я ее вижу, прямо здесь, – сказала девушка, коснувшись пальцем лба. – Кто она? Это она и есть? Нет? – Вдруг ее губы оказались совсем рядом с его шеей, и он почувствовал ее теплое, пропитанное пивом дыхание. Она сбросила с себя куртку, дав той упасть назад на сиденье. Под курткой у нее оказалась черная футболка, и она взяла руку Тревиса, чтобы сунуть ее под ткань, коснуться ею своей груди. – Этого ты хочешь? – Она прижалась губами к его уху. – Я вижу ее, вижу, что́ она попросила тебя сделать и что ты сделал для нее.

Округлость, к которой он прикасался рукой, напомнила ему звук каллиопы, вкус сладкой ваты, поворот большого колеса обозрения…

туже, туже

…и она уже тянулась к его пряжке, снимала с него ремень.

Тревис нащупал дверцу и соскользнул назад. Когда та открылась, он чуть ли не вывалился в грязь, а когда снова посмотрел на девушку, та уже влезла на сиденье на четвереньках и смеялась над ним, будто сумасшедшая.

Он поднял с земли упавшую шляпу и вернул себе на голову.

– Стой, – сказал он, но его приказ затерялся то ли из-за дождя, то ли она теперь сидела в его голове так глубоко, что видела все, что произошло в ту ночь в фермерском доме и во все прежние ночи, начиная со времени, когда он был мальчишкой и музыка лилась из проигрывателя-чемодана, и все было слишком ужасно и слишком забавно, слишком жалко, чтобы оправдать чудовище, которым он стал, поэтому он сжал кулак и, шагнув вперед, схватил ее за волосы и, когда ее смех резко затих, отдернул ее голову назад и врезал раз, другой, третий по лицу.

Разбил ей нос.

Она заклокотала и обмякла.

Он стоял под дождем и наблюдал в свете кабины за тем, как вода смывает кровь с костяшек его пальцев.

«Занеси ее, Тревис. Занеси ее внутрь. О, занеси, сейчас же».

Он уставился сквозь воду, струящуюся с полей его шляпы, на потерявшую сознание окровавленную девушку. Услышал, как у него заурчал желудок, и этого оказалось достаточно, чтобы вырвать его из оцепенения. Он вынул ключи из замка зажигания и выволок девушку из салона, чтобы протащить ее по гравию к кемперу. Открыв дверцу, он поднял ее на крыльцо и бросил спиной на пол.

Дверь распахнулась, хлынул дождь и сверкнула молния, так что Тревису показалось, всего на мгновение, будто девичьи волосы теперь были темными, а не светлыми, и он мог поклясться, кто бы ни попытался выпытать у него сейчас правду: на полу перед ним лежала Аннабель Гаскин, и у нее носом шла кровь.

Он услышал, как со скрипом открылась дверь и как зашуршали по линолеуму иссохшие конечности. Почувствовал, как Рю встает за его спиной, как она холодно обвивает его туловище, вынимая его нож и вкладывая ему в руку.

Кожаная юбка задралась у девушки выше колен.

– Режь ее.