В доме Шиллинга

Маленькій Іозе спалъ тихимъ крпкимъ сномъ; онъ въ своей блой обшитой кружевами рубашк покоился на подушкахъ, какъ безжизненный восковой херувимъ… Донна Мерседесъ стала на колни у его постельки и тихо положила свою правую руку на его холодныя ослабвшія рученки. Наконецъ, она была одна съ нимъ, наконецъ, могла наглядться на это личико, обрамленное блокурыми локонами, хотя теперь оно осунулось и поблднло, а глаза ушли глубоко во впадины; должно же оно снова округлиться, расцвсти и стать такимъ же милымъ, какъ прежде. Она положила голову на блое одяло, покрывавшее маленькое, слабо дышавшее тльце, и беззвучное, но сильное и облегчающее рыданье потрясло все ея тло.

Ночной втерокъ, проносившійся черезъ кусты розъ въ переднемъ саду, теплый и ароматичный, проникалъ въ комнату и шевелилъ занавсками, — Мерседесъ слышала, какъ шуршали шелковыя складки, но ей послышался также шелестъ платья по каменному мозаиковому полу галлереи, и вдругъ чья-то рука схватилась за подоконникъ.

Донна Мерседесъ вздрогнула, — это было то же блдное лицо. Незнакомая женщина съ тяжелой сдой косой, положенной въ вид діадемы, съ черной шалью на плечахъ, повидимому только что окутывавшей голову, стояла у окна, держась за раму.

— Умеръ?! — простонала она, какъ будто задыхаясь.

Мерседесъ поднялась, — видъ этой женщины, звукъ ея голоса, обнаруживавшій тяжелое мучительное страданіе, тронули ее. Она быстро отрицательно покачала головой и направилась къ окну — но женщина быстро отступила въ темноту; она видла только, какъ нахмурились густыя брови надъ сверкавшими глазами и большія блыя руки быстро накинули платокъ на голову, и незнакомка исчезла, какъ привидніе.

На этотъ разъ донна Мерседесъ хотла и должна была выяснить это. Она поспшила въ примыкавшую къ салону дтскую, въ которой были открыты окна и не было огня. Она насколько было возможно высунулась изъ окна, но въ непроницаемой темнот невозможно было разглядть ни одного предмета, только минуту спустя она услыхала, какъ заскрипла калитка, выходившая на бульваръ.

— Только я знаю наврное, — это былъ мужчина, — сказалъ вдругъ мужской голосъ совсмъ близко отъ нея.

— Ты не можешь не спорить, старый дуракъ, — возразилъ сердито другой, принадлежавшій камердинеру Роберту.

— Ты, можетъ быть, станешь еще утверждать, что это былъ покойный Адамъ? Это была женщина, это врно, — я засталъ ее здсь еще разъ два дня тому назадъ.

Окно, у котораго стояла донна Мерседесъ, было крайнее; оно примыкало къ снямъ и находилось близъ главнаго подъзда, куда только что вышли говорившіе.

— Хотлъ бы я очень знать, что же ей здсь нужно, — продолжалъ слуга, — однако врно то, что она ходитъ на галлерею и заглядываетъ въ комнату больного.

Онъ тихо и насмшливо засмялся.

— Это конечно не глупо, и нашъ братъ длаетъ тоже!.. Тамъ, точно на театр, - черныя арабскія рожи, спальня, украшенная какъ будто для короля Марокко и бездна фальшивыхъ драгоцнныхъ камней… Гордая барыня стоитъ на колняхъ подл больного принца, а нашъ господинъ сидитъ при этомъ, какъ часовой и не спускаетъ глазъ съ колнопреклоненной, какъ будто хочетъ изобразить ее на картин… Онъ слишкомъ ужъ усердствуетъ, сидитъ тамъ день и ночь, а у барыни должно быть нтъ ни стыда, ни совсти, что она допускаетъ это и нисколько не стсняется насъ, — вдь ужъ весь домъ потшается надъ этимъ. Я думаю, ей было бы пріятно, чтобы хозяйка не возвратилась боле — въ дом Шиллинга тепло и выгодно. Знаешь, Фрицъ, вотъ было бы смшно, еслибы наша госпожа вдругъ неожиданно вернулась и увидала бы все это въ окно.

Онъ говорилъ, понизивъ голосъ, почти шопотомъ, и всетаки каждое изъ этихъ гнусныхъ словъ раздавалось въ ушахъ молодой женщины, какъ ударъ молота. Голоса умолкли, а она все еще стояла, какъ окаменлая, закусивъ нижнюю губу.

Она увидала въ отворенную дверь, что Дебора вошла въ комнату больного, и сама отправилась туда.

Когда она вошла, негритянка задрожала, — такой бывала ея покойная госпожа въ гнв; такъ же демонически сверкали ея глаза, такъ же бывала она блдна, точно въ ея прекрасномъ тл не было ни капли крови, и тогда наказанія виновныхъ бывали жестоки, и никогда ни на іоту не отступала она отъ назначеннаго.

Донна Мерседесъ вытерла носовымъ платкомъ губы, которыя она закусила до крови, молча указала негритянк ссть подл кровати спящаго ребенка и пошла вонъ изъ комнаты. Ей нуженъ былъ воздухъ, — она задыхалась въ этомъ дом.

21

Она прошла мимо ярко освщенныхъ статуй; Афродита и Эросъ лукаво улыбались со своихъ пьедесталовъ на молча проходившую мимо нихъ прекрасную женщину, которая съ плотно сжатыми губами, раздувающимися ноздрями и съ пылающимъ взоромъ подъ сурово сдвинутыми бровями могла бы стоять между ними, какъ статую ненависти. Слуги стояли еще въ отворенныхъ дверяхъ; они невольно почтительно вытянулись, когда въ коридор появилась ея блая фигура, и только что поносившій ее Робертъ низко поклонился.