В другой раз повезет!

Она немного постояла на обочине, потом засунула два пальца в рот и испустила оглушительный свист – сам пират сэр Уолтер Рэли позавидовал бы. Потом пошла наперерез машинам, выставив руку в повелительном жесте, взяла Эмили под локоть и перевела через дорогу.

– Садись, солнце! – пригласила она, открывая Эмили дверцу.

– Спасибо, Нина, – сказала Эмили. – Тебя чуть не задавили…

– Не задавили же!

– Как прошло? – спросил я.

– Прошло, и ладно… – ответила Эмили.

Глаза и нос у нее слегка покраснели.

Я повернул было ключ в зажигании, однако Эмили накрыла мою ладонь своей:

– Подождите! Давайте постоим немного, мне нужно прийти в себя.

– Конечно, – сказал я.

– Вы не одолжите мне бандану? – спросила Эмили.

Я вытащил очередной платок, и она долго вертела его в руках.

– Прошу отметить, я не плакала, – сказала она, переставая крутить бандану и указывая на кошачий волос. – У меня просто аллергия на шерсть. Запущенный случай.

С места нашей парковки открывался отличный вид на мост Вирджиния-авеню, сплошь запруженный машинами. Некий романтичный журналист из торговой палаты прозвал его Мостом вздохов. Он пересекал речушку Таки-ривер – мелкую, однако шумную и бурлящую, как и сам город. Неподалеку располагалось здание суда, и городская легенда гласила, что свежеразведенные женщины, избавившись от уз брака, выходили на середину моста и кидали кольца в бурные воды. Лично я подозреваю, что это выдумал какой-нибудь торговец, чтобы привлекать туристов. Только идиот станет выбрасывать кольцо, если его можно сбыть в ломбард – там принимают все мало-мальски ценное. Хотя для женщин, богатых как Крез, выкуп за кольцо, вероятно, не стоил хлопот.

Пару минут мы наблюдали за процессией. Легковушки, пикапы, фургоны и, конечно, табуны туристов – псевдоковбои, ковыляющие по домам после ланча в негнущихся новых джинсах; женщины в черных очках, которые воображают себя суперзвездами; картежники, шатающиеся по многочисленным казино – уже подвыпившие; типы бандитской наружности, а также настоящие бандиты. Во времена Великой депрессии через Рино проходило столько средств, что отмыватели денег и жулики всех мастей прозвали этот крошечный, затерянный в глуши городишко Большим рынком. Продавали и покупали решительно все – законное и незаконное. Содом и Гоморра двадцатого века – Нина правильно подметила. Там люди легко расставались с деньгами и принципами, словно не было ни ада, ни рая, ни завтрашнего дня.

– Эмили, хочешь, расскажу кое-что смешное? – спросила Нина.

Эмили кивнула и ответила тихим хриплым голосом:

– Да, очень.

– Видишь дядечку в синем седане – вон там припаркован?

– Да, и что?

– Это папа.

Эмили выпрямилась и присмотрелась.

– Твой отец? – спросила она.

– Боже упаси! Фотограф. Папарацци, понимаешь? Видишь, сидит в засаде. Бинокль на шее, фотоаппарат наготове – спрятан за рулем. Увидит, как очередная жертва выходит из суда или отеля «Риверсайд», тут же высунется из окна, сфотографирует и продаст снимки газетчикам. Особо интересную добычу он преследует и фотографирует на бегу.

– А что делает добычу интересной?

– Ну, ему важно, насколько ты богата, насколько богат твой муж, знамениты вы или нет. Кинозвезды, светские львицы, титулованные аристократки. Всякое такое.

– Откуда ты знаешь? – спросила Эмили.

– В прошлый раз я разбила ему фотоаппарат, когда разводилась с титулованным лордом (титул, кстати, был Кретин Последний).

– Я вряд ли его заинтересую, – сказала Эмили.

– За симпатичными они тоже охотятся. Особенно любят заплаканных. Вот бы набить морду этим стервятникам! Жаль, они, как правило, быстро бегают…

Эмили похлопала Нину по коленке и грустно улыбнулась:

– Спасибо, что ты меня поддерживаешь, дорогая Каланча!

Нина обхватила Эмили за плечи и крепко стиснула:

– Всегда пожалуйста!

– Я стараюсь быть сильной. Правда.

– И у тебя отлично выходит. Иногда.

Эмили положила руки ладонями вверх и принялась тщательно их изучать, словно читала шпаргалку к экзамену.

– Знаешь, Нина, чего я никак не пойму? – спросила она.

– Чего же?

– Почему ты так ко мне добра?

– Добра? А еще недавно называла злюкой! Я скажу почему. У тебя огромный нераскрытый потенциал, Эм! Мы еще сделаем из тебя настоящую оторву!.. О, смотри-ка! Папа зашевелился!

Из дверей суда выпорхнули молодой человек и девушка, оба хорошо одетые и красивые, и побежали вниз по ступеням. Фотограф выпрямился, одной рукой прижал к глазам бинокль, другой приготовил фотоаппарат. Потом опустил свои окуляры, подался вперед и некоторое время пристально рассматривал парочку. Затем снова откинулся на сиденье. Его мысли нетрудно было угадать: «Вот черт! Жалкие неудачники, ничего интересного!»

– Бедный папа, – сказала Нина.

На нижнем пролете парень обхватил свою спутницу за талию, покружил в воздухе, а затем крепко поцеловал.

– Они очень рады разводу… – заметила Эмили.

– Молодожены, – объяснил я. – В Неваду часто сбегают, чтобы пожениться. Здесь регистрируют брак немедленно. При желании можно развестись, а через пятнадцать минут снова выйти замуж в соседнем кабинете.

– Фу! – сказала Эмили. – Все равно что рожать на похоронах.