В двух шагах от рая

Надя поняла, что в отношениях между Юлией и Рогозиным ровным счетом ничего не происходит. Щеголева уже несколько дней как вернулась с горнолыжного курорта, но ни словом не обмолвилась о том, что общалась с Дмитрием. Она отмахивалась от вопросов подруги, как от назойливого комара.

— Отстань, Надюша, — миролюбиво отвечала Юлия. — Прекрати устраивать мою личную жизнь. Я сама разберусь, какой курс выбрать. Пожалуйста, не суетись, потому что никто, кроме меня, не знает, что для меня лучше. К тому же твой протеже пропал. Слава богу, пропал. Это было минутным затмением. Как ты не можешь понять?

Щеголевой было не до Дмитрия. События в ее жизни разворачивались по совершенно не запланированному сценарию: сначала Наташа и сообщение о планируемом отъезде, потом Лев и ее желание немного приблизить его. Юля перестала загадывать что-либо даже на один день вперед. Но то, что о Рогозине она вспомнила лишь благодаря вопросам Нади, — факт. Дмитрий, его признание в любви, красивое поздравление с днем рождения и предложение выйти замуж — все это осталось далеко и казалось уже сыгранным актом пьесы, в которую она попала случайно. И то, что Рогозин, зная о дне ее приезда, не позвонил, подтверждало мысли Юлии, что для него все было приятной встряской, так необходимой творческой личности. Решил юноша немного пофантазировать, да и заигрался. Не заметил, что действие из области фантазий перенеслось в реальную жизнь. Полмесяца разлуки вернули все на свои места. Может быть, ему будет неловко при встрече? Пустяки, он доставил ей немало приятных минут, заставил поверить в то, что она действительно еще может вызывать глубокие чувства. Она позволила себе разграничить то, что было похоже на игру его воображения, и собственное восприятие происходящего. Конечно, она оказалась права — опытная женщина не могла ошибиться и принять восторженные признания молодого гения за чистую монету. Юлия и не ждала ничего другого. Она удивлялась тому, насколько Надя не могла успокоиться в своем желании подтолкнуть ее на далеко не платонические отношения с Рогозиным.

Юлия посмеивалась: знала бы Надя о ее последнем разговоре со Щеголевым — ее реакцию трудно было представить. Но об этом не обязательно было знать не только Наде, но и Наташе, родителям. Юлия интуитивно прятала от всех ту неразбериху, которая воцарилась у нее в душе. Она не могла понять, радоваться ей этому или попытаться поскорее избавиться. Одним словом, Щеголева находилась в состоянии, в котором для Рогозина места выделено не было. Юлия металась, едва заставляла себя сосредотачиваться над переводами, вечера проводила в кабинете Щеголева с чашкой кофе. Она поймала себя на мысли, что ждет от него звонка, но, по-видимому, он боялся форсировать события и выдерживал паузу. Оставалось ждать. Юлии понравилось состояние, в котором находилась ее измученная жизненными перипетиями душа. Что-то отдаленно напоминающее мытарства юности. Такие приятные, согревающие. Они совершенно лишают сил, изматывая и требуя полной отдачи, но отказываться от них добровольно не хочется. И главное — они не должны становиться достоянием даже самой близкой подруги.

А она находилась в недоумении, но задавать вопросы больше не решалась. После приезда с курорта Юлия стала более скрытной. Она позволила подруге быть рядом только в момент крайнего отчаяния, да и то не по собственной инициативе. Надя сама примчалась, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Сюрприз, преподнесенный Наташей, не вязался с тем состоянием покоя, которое Юлия пыталась обрести вот уже полгода. Надя не могла понять, что она сделала, сказала не так, что Щеголева перестала быть с ней откровенной. Она по-прежнему с удовольствием болтала с ней по телефону, была готова идти на очередную выставку местного художника, но что-то подсказывало Надежде: Юлия замкнулась. Сознание этого не давало Наде покоя.

Андреева сделала вид, что сдалась и оставила подругу в покое, а сама решила действовать с другой стороны — она позвонила в салон и записалась к Рогозину. В среду вечером она сидела у него в кресле, чувствуя, как прикосновения его рук действуют на нее расслабляющее. Она не собиралась ничего кардинально менять в своей внешности. На вопрос Дмитрия она ответила, что волосы потеряли блеск, они кажутся ей неживым париком, который вот-вот спадет с головы.

— Может быть, подрежем кончики, плюс какой-нибудь бальзам? Немного оттеним мой слишком бледный пепельный цвет, — внимательно разглядывая себя в зеркале, сказала она.

— Я все понял, — без особого энтузиазма произнес Рогозин. Он вообще показался Наде непривычно грустным, подавленным. В его голубых глазах не плескалось бескрайнее море — застыли два озера, словно скованные ледяной корой. Он не пытался шутить, быть любезным. Напротив, Надя чувствовала на себе его потерянный, совершенно пустой взгляд. — Попробуем, хотя мне нравится то, что я вижу.