В двух шагах от вечности

Артподдержки больше не будет. Но, даже оставшись без нее, пехота, авангард которой лег костьми в бетонной ловушке, продолжала наступление. Позади нее на большом расстоянии двигались крохотные коробочки, иногда стреляя. Это были танки. А вот все бронетранспортеры выдвинулись вперед, обгоняя пехоту. Бойцы спрыгивали на землю. Но некоторые из машин вспыхивали и исчезали в белом пламени до того, как люди успевали сойти с них. В одном месте Рихтер увидел, как сразу человек десять превратились в живые факелы. Тем, у кого была броня, это было не так страшно, но для легкой пехоты это означало мучительную смерть. Кто-то катался по земле, сбивая огонь. Может, их смогут спасти, несмотря на страшные ожоги.

Машины взрывались одна за другой. Дроны-брандеры или, как их еще звали в Сети, «робо-шахиды» – способ борьбы с техникой, известный даже боевикам из далеких от цивилизации мест. Но проще всего их применять именно в городе. И они почти наверняка использовали канализацию, чтобы подбираться незаметно.

Роботы не держали ровную линию фронта. На многих участках кибернетические бойцы защитников укрепрайона просочились сквозь ряды людей в тыл и сеяли хаос. На шахматном поле кварталов, окружавших Куаутемок, началась резня, а стрельба из автоматического оружия слилась в сплошной треск. Среди фигурок сражающихся, стреляющих в упор и сцепившихся, как боксеры в клинче, лежали трупы, обугленные и разорванные, залитые кровью, тут же кружились и наносили удары многоногие киборги. Так в войну после почти столетнего перерыва вернулась старая добрая рукопашная.

Их более медленные колесные и гусеничные собратья стреляли. Причем Рихтер пару раз видел, как они подбирали брошенное людьми оружие своими манипуляторами и вели огонь из «трофейного». Летающие тоже были тут и накидывались на солдат, как рои насекомых. Но их сбивали. И их наземных кузенов тоже выводили из строя. Перепрыгивая через выбоины в асфальте и бетоне, переступая через разбитых роботов и обходя, а где-то и перелезая завалы, шла в атаку легкая пехота – обычные безлошадные люди с автоматами. Вышибая или взрывая двери, они врывались в здания. И без всяких гипербол бой там, в даун-тауне, шел за каждый дом. У многих в руках были электромагнитные винтовки и лазерные ружья. Похоже, Ортега все-таки неплохо подготовился к бою.

Максим отвел взгляд и больше не смотрел вниз. Сосредоточился на цели. До нее оставалось уже недалеко.

Даже на солидном расстоянии гигантская пирамида доминировала над всем ландшафтом. Окружающие ее небоскребы казались рядом с ней игрушечными домиками.

Почва, на которой стоит почти весь Мехико, образована илистыми наносами, представляя собой дно высохшего озера; к тому же это место часто трясло. Поэтому все небоскребы тут построены по специальным технологиям. И на том же Аравийском полуострове их больше, чем во всей Латинской Америке. Правда, там половина из них заброшены, и живут теперь в них только ящерицы, змеи, скорпионы и другая пустынная живность. Шатры бедуинов в тени этих гигантов смотрятся так, будто кого-то из них перенесла в чужую эпоху неведомая сила джиннов. Рихтер был там во время службы в Корпусе и видел своими глазами, что происходит, когда уходит человек. А один раз их забрасывали для тренировок в Зону Отчуждения бывшей Чернобыльской АЭС. Он видел Припять и еще несколько мертвых городов в других частях света. Он очень не хотел увидеть это снова где угодно на Земле, и не дай бог, в более крупных масштабах. Ему вспомнился сон Софии. Не дай бог.

А у этой штуки, вызвавшей бы зависть у Хеопса, был особый «плавучий» фундамент, который позволял выдерживать даже сильные землетрясения без повреждений. Примерно, как большому супертанкеру удается противостоять сильной качке в шторм.

Громада здания вырастала на горизонте. Хоть Фрейд и считал, что любая такая постройка – фаллический символ, эта пирамида была больше похожа на гигантский курган, где живут неведомые общественные насекомые. Или где погребен кто-то великий и страшный.

Будь он один, Рихтер… да и любой хомо сапиенс почувствовал бы себя как первоклассник на сцене школьного актового зала. Открытый всем взглядам, беззащитный, растерянный. Но они были отрядом, боевой единицей, с четкой структурой и специализацией каждого. Они сами были муравейником в миниатюре, поэтому в свои шансы верили. Проклятая пирамида казалась символом «Novus ordo seclorum». Максим не верил в байки о вольных каменщиках. Да и пирамида у масонов была не такая, не ступенчатая, а ровная. И если в той пирамиде, изображенной на долларе, был один глаз, то в этой их могли быть тысячи, электронных. Но в море мифов и дезинформации была капелька правды. Миром действительно правила чуждая и злая сила. Вот только происхождение ее было вполне земное, и никакой мистики в ней не было.

«Если меня собьют, я ни о чем не буду сожалеть. Будущее термитное общество меня пугает, и я ненавижу их доблесть роботов», – писал Экзюпери в последнем письме.

«Чепуха! – подумал Рихтер. – Лезет же всякое в голову в такой момент. Скорей бы долететь!».