В этих гнилых стенах

Единственное, что я мог тогда утверждать в этой ситуации точно, – так это что идя на оправданный риск, мы остаемся самими собой, а отказываясь от него – рискуем стать трусами, которыми не были никогда. Если бы я не решился на этот переломный момент в моей жизни и дал бы малышке умереть, я бы наверняка еще не раз усомнился в своей человечности.

Мы успели и на автобус до скорорельса, и на последний поезд до пятого. Более того, по телефону Кира так легко договорилась о встрече с тем, кто должен был нам помочь, что я расслабился и решил, что все пройдет легко.

Кира обладала действительно невероятным даром располагать к себе абсолютно разных по характеру, убеждениям, статусу и даже классу людей. Она всегда знала, как начать разговор, как успокоить. Иногда мне казалось, что она умеет читать мысли, проникать в самые потаенные уголки людских душ и благодаря этому находит те слова, которые требуются в данной ситуации. Она с трепетом относилась к каждому собеседнику, исследуя его как космос, и всегда знала, что тому нужно. А если говорить обо мне, то не просто знала. А всем сердцем хотела мне это дать. Поэтому с ней было так легко, поэтому я шагнул бы за ней даже в пропасть.

* * *

Яркие ночные огни пятого купола освещали живописный пейзаж на радость малышке Тае. Грозные львы, охраняющие вокзал (в ночи от них бросало в дрожь), ярко-зеленые аллеи, освещаемые волшебными фонарями… Я видел в ее глазах восхищение, но вместе с ним там явственно проступало и недоумение. Контраст в уровне жизни между куполами понимал даже маленький ребенок! Я испытывал настоящий стыд. Как бы я объяснил это своим детям?

У высотного здания больницы, где мне уже довелось побывать, у входа для работников нас встретил и впустил внутрь знакомый Киры. На вид парень был если не ее ровесником, то не сильно старше: лет двадцати, приятной внешности, которая, однако, если присмотреться, переставала казаться естественной, с сияющей улыбкой и белоснежными ровными зубами. Вообще, его лицо словно говорило: «Доверьтесь мне, все будет о’кей», – что уже само по себе меня настораживало: опыт общения с подобными «господинчиками» у меня был, и весьма плачевный. Поверх неброской, но в то же время со вкусом подобранной повседневной одежды на нем были белый халат и медицинские тапочки на пару размеров больше нужного, что смотрелось довольно нелепо. Кудрявые каштановые волосы выглядели так, словно их уже неделю не расчесывали. Когда мы поднялись на двадцатый этаж и подошли к нужному кабинету, он, потирая указательным пальцем нос (позже я понял, что этот жест всегда означает, что он оплошал), с извинениями сообщил, что забыл ключи на первом этаже.

Эти тридцать минут, пока он ходил за ключами, показались мне ужасно долгими. Руки тряслись, а ноги не переставали отбивать нервозную мелодию о кафель. Рита тоже заметно побледнела, но тепло улыбалась, отвечая на бесконечные вопросы любознательной Таисии. Кира была абсолютно спокойна, ведь все пока шло почти по плану.

Павел – его имя было указано на бейдже – поспешил от лифта к нам и без лишних слов открыл дверь. Он заметно нервничал, постоянно озираясь по сторонам. Вспомнив, как он напрягся, когда мы проходили мимо одного из постов охраны, и как облегченно выдохнул, когда по нетерпеливому взмаху его руки охранники без всяких вопросов пропустили нас в «засекреченный отдел», проводив равнодушными взглядами, я понял, что парень рискует не меньше нашего. Если не больше. Интересно, как Кира смогла подбить его на подобное?

Проскочив несколько коридоров, мы наконец оказались в нужном кабинете. Павел перевел дыхание и смахнул дрожащей рукой капли пота со лба.

Кабинет, как и все в больнице, был ослепительно-белым. Считалось, что белый цвет отпугивает бактерий, хотя мне это казалось нелепым. Как же, можно подумать, бактерии разбираются в цветовом спектре! В кабинете, прямо в центре, располагалась большая установка с прозрачной кабиной. Внешне она и впрямь походила на аппарат, в который уложили в прошлый раз Наташу. Теперь туда следовало поместить Таю. Понимая, что ее ждет, девочка едва дышала от страха.

– Это минуты на две, ладно? А дома я включу тебе мультики, идет? Всю ночь будешь смотреть! – Марго села на пол и умоляла сестру довериться ей.

– Нужно спешить, – сказал Павел, усаживаясь за пульт и запуская аппарат. – Если на центральном пульте не спят, запуск установки не останется незамеченным.

Тая лишь поджала губки, а стоявшая за ней Кира состроила такое страдальческое и виноватое выражение лица, что я едва не прыснул со смеху, но вовремя одернул себя: не самое подходящее время. Да и в кабине девочке пришлось бы пролежать больше, чем две минуты.