В этих гнилых стенах

Что это было? Страх за Киру? Или эмоции после встречи с Мирой? Впрочем, он все равно выживет. И, надеюсь, это успокоит его на ближайшие пару месяцев. А потом я заберу тебя, Кира. Туда, где будет безопасно. В наш уютный дом. А сейчас прости. Все, что я пока могу, – это взять тебя на руки и отнести в одну из ячеек в нашем сиротском муравейнике.

– Не надо, – испуганно прошептала она.

– Это мое! – прорычал я сквозь зубы скопившимся зрителям. – Поняли? Я все кости вам за нее пересчитаю!

На лицо Марка, точнее, на кровавое месиво вместо лица, было жутко смотреть. Он и так частенько выводил меня из себя, но сегодня явно перегнул палку. Чего этот мудак о себе возомнил?

– Что случилось, черт побери? – так же сквозь зубы рычал я, пока Рише обрабатывала ссадины на лице Киры.

– Марк… Кира… Он… – Рише пыталась взять себя в руки, потирая красную щеку, разбитые губы дрожали при каждом вздохе. На Марке тоже было несколько царапин до того, как я начал его бить. Я знаю, она пыталась защитить Киру. – Он сказал какую‐то глупость про тебя, а Кира заступилась.

Я молча фыркнул. Как они вообще сошлись? Я видел, как он поглядывал на нее, кусок …! Неужели он думал, что все сойдет ему с рук?

Дождался, пока закончится обработка ран Киры, и прижал ее к себе. Рише обожгла меня своим особенным взглядом.

– Я никому не дам тебя обидеть, понятно? Ты – моя. – Крепко обнимая, я видел страх в ее глазах, в глазах Мити и Рише – тоже. И, похоже, это был страх не из-за Марка. Они все впервые видели меня таким. Тем более по отношению к другу.

Уложив Киру на кровать, я пошел провожать Рише. Толпа уже разошлась, и все, что осталось от этого происшествия, отъезжающая машина скорой помощи.

– Просто девочка из пятого, да? – прошептала подруга.

– Не начинай. Плохой день для нотаций.

– Каких нотаций, Дюк! Ты посмотри, что происходит! Куда мы влезаем! Она тебе не пара! Ей опасно находиться тут!

– Ты не хотела быть со мной, когда я бегал за тобой, как щенок, а теперь ты не хочешь, чтобы я был с Кирой! Сколько я еще должен страдать, чтобы тебя все устраивало?!

Повисла пауза, от обиды глаза у Рише были на мокром месте. Мудаком нынче был не только Марк.

– Я сегодня познакомился с Мирой. Она поздравила нас с установкой системы. Система работает, и скоро нам выплатят деньги. Мы купим с Кирой дом.

– Дюк, нам тут не место… – прошептала подруга, понимая, что говорить это уже нет никакого смысла.

Я помню, что договорился встретить Киру после работы. У нее был тяжелый день, и я обещал, что она выплачется сегодня мне в рубашку.

Я проснулся с сильной болью в горле. До сих пор помню это ощущение – когда медицинская трубка проникает до самых легких и поддерживает жизнь в бездыханном теле ровно до момента пробуждения пациента. Я не смог выдернуть ее сам, руки были туго связаны. Но кто‐то сделал это за меня. Резкий болезненный кашель, громкий сухой вздох и вскрик. Так я ожил.

– Дюк!

Что‐то металлическое стукнуло о кафель, звук хорошо так ударил по ушам. Крепко зажмурив глаза, а затем открыв, я попытался сфокусироваться. Два ярких пятна спустились откуда‐то сверху и постепенно сформировались в лица Наташи и, конечно, Ришель. Когда я попытался собрать буквы в слова, а слова в предложения, то у меня получилось промямлить что‐то невнятное. Николь поднесла к моим сухим, потрескавшимся губам стакан воды, и я сделал короткий глоток.

Глава 14

– Что случилось? – прохрипел я, чувствуя, что мое горло будто царапают сотни кошек.

– О, милый, очнулся, наконец. Прости, мне так жаль… – голос Николь слышался откуда‐то издали, но она сидела рядом.

– Что произошло? – Я приподнялся, но тут же со стоном рухнул обратно на подушку, ощутив слабость и ужасную головную боль.

– Тебя сбила машина, Дюк. Ты был мертв какое‐то время.

– Что за бред? – прошептал я, пытаясь ощутить в себе изменения. Конечности были послушными, значит, версию об ампутации или хотя бы нескольких десятках сломанных костей можно было отмести.

– Дюк, это правда, – опустила глаза Рише.

– Быть не может. А где Кира? – как бы я ни напрягал связки, мой крик был всего лишь шепотом, превращая при этом царапающих горло кошек как минимум в разъяренных тигров.

– Ей сказали, что ты мертв. Ты, в общем, официально умер, – скривившись в кислой улыбке, сказала Наташа и повела рукой, предлагая осмотреться.

Это была не больничная палата. Белое кафельное помещение с приглушенным светом, заставленное характерными полками-боксами со стальными дверцами под самый потолок, предназначалось для хранения трупов. Верность догадки подтверждали большой стол и лежащий рядом на тумбе набор острых инструментов. Я невольно передернул плечами.

– И… сколько я уже тут?

– Две недели, – ответила Рише.

Я не воспринял сказанное: жуткая слабость и истощение быстро делали свое дело. Прикрыв глаза, я под мерное бормотание девушек провалился в сон.

* * *

Не знаю, от чего больше болела голова: от огромной раны на лбу или от тугих повязок. Попытки пошевелиться отдавались жуткой болью во всем теле сразу. Я давно не чувствовал себя таким побитым и беспомощным.