В финале Джон умрет

Внезапно черная жидкость в фонтане поднялась, покрыла ноги статуи, стала вытекать за пределы бассейна. Я наклонился, схватил Маркони за пиджак и потащил. Я не знал, что происходит, но мне казалось, что находиться в эпицентре нам не стоит. Маркони подошел к краю бассейна, вытащил одну ногу из черноты – и мы с ужасом увидели, что у него нет ноги. Все, что оказалось ниже поверхности, исчезло; брюки заканчивались аккуратной линией отреза, за которой начиналась пустота…

…а затем нога появилась снова, целехонькая. Это было похоже на игру света и тени. С новыми силами доктор выпрыгнул из бассейна. Я занервничал, увидев, как черный прилив накрывает мои белые кожаные туфли.

Джон с Дженнифер помогли нам взобраться по стене из человеческих конечностей, а затем мы все помчались по залу. Раздался свист, словно ветер завыл в ветвях. Я увидел пару стульев, ползущих к фонтану, и почувствовал тяжесть внутри, словно наглотался железных шариков и теперь пытаюсь убежать от электромагнита.

Один из монстров понесся к нам, но внезапно что-то подняло его в воздух и засосало туда, где, по моим представлениям, находился портал, ведущий прямо в ад. Вой усиливался, стал оглушительным; такой звук издает двигатель авиалайнера. Стулья летели по воздуху, словно их бросали десятки рассерженных баскетбольных тренеров. Мы пробирались вперед; слышались чьи-то вопли, но в общем шуме слов было не разобрать. Схватив меня за рубашку, Джон указал на небольшое пространство за сценой; там оставалось достаточно места, чтобы присесть на корточки и спрятаться. Дженнифер крикнула что-то, похожее на «Тодд!».

От ламп на потолке полетели искры, и зал погрузился во тьму.

Загорелись небольшие группы огней аварийного освещения; в их свете крылья ангела тускло заблестели. Спотыкаясь, мы пробрались за сцену, прижались друг к другу, словно жертвы торнадо, и стали ждать.

Тишина. Набравшись храбрости, я высунулся из-за угла и посмотрел на темный колодец. Во мраке мелькали какие-то силуэты; из портала появлялись фигуры, похожие на человеческие тени по десять футов высотой, отделившиеся от своих хозяев. Крошечные глаза теней сверкали, будто огоньки сигарет.

Одна за другой, плечом к плечу, безмолвные фигуры выплывали из портала и бесшумно заполняли зал, словно нефтяное пятно, украшенное созвездием мерцающих красных глаз.

Они подобрались совсем близко к нам.

И тут тишину нарушил низкий, скрежещущий звук, словно где-то прорвало трубу отопления. Из-под пьедестала, на котором стоял ледяной ангел, поднялись клубы дыма или пара; под основанием статуи загорелся белый свет, словно она – ракета, которая вот-вот взлетит.

Звук усиливался, усиливался, усиливался; он стал похож на болезненный вопль.

Раздался грохот – такой громкий, что меня чуть не разорвало напополам. Я крепко зажмурился и обхватил голову руками; пусть Бог простит меня за то, что я случайно уничтожил его творение.

Возникло ощущение легкости, невесомости, какое бывает при пробуждении.

Моего плеча коснулась чья-то рука, и я дернулся, как будто она – раскаленное клеймо. В зале снова стало тихо. Сколько прошло времени? Я чувствовал себя как человек, который проснулся в полной темноте и не может понять, день сейчас или ночь.

Открыв глаза, я увидел Дженнифер; за ней стояли Джон и Маркони. В зале горел свет. Джен помогла мне подняться, и я повернулся к центру зала.

Пустота. Ничего, кроме красного ковра – ни фонтана, ни тел, ни черной дыры. В зале оставались только мы и несколько опрокинутых стульев. Внезапно навалилась страшная усталость, и я сел на пол. Мы с Джоном пристально посмотрели в ту точку, где раньше был фонтан, вытянули руки и показали ему «фак».

Двери распахнулись, и в зал ворвались люди в костюмах и полицейской форме.

С ними вбежала Молли с пачкой пожеванных бумаг в зубах. Собака уронила пачку передо мной и залилась лаем. Два билета на шоу Маркони: наверное, она достала их из багажа молодоженов. Я отпихнул билеты и увидел компакт-диск «О, благодать: Бруклинский хор поет „госпел“».

Ко мне подошел ошарашенный бородач: мы пытались спасти его жену, но потом она расчленила себя, и все полетело в тартарары.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал я. – Как звали вашу жену? Ах да, Бекки.

Человек изумленно посмотрел на меня.

– Я не женат. А что здесь произошло?

Вместо ответа я лег на пол и начал отрубаться, не обращая внимания на топот ног. После сорока часов без сна каждая мышца вопила от боли. Я спрыгнул с высоченной адреналиновой скалы и теперь со страшной скоростью падал вниз.

Кто-то окликнул меня, спросил, как я себя чувствую. Я промолчал; шум вокруг затих, и обезьяна по имени Сон навалила тяжелый, теплый, пушистый зад на мои веки.

* * *

Тьма и тепло. А затем гнусавый вопль: ИК ИК ИК. Будильник. Во рту ощущался привкус дыма, словно я лизнул пепельницу, губы чувствовали что-то густое и колючее. Я открыл глаза и сел на постели. Где я, черт побери?

Спальня не моя. Будильник на тумбочке тоже не мой, получше.