В финале Джон умрет

Мы объяснили ей, что оставили инструменты в машине, и уехали прочь. Немного посидев в местной библиотеке – ну, то есть, Джон стал искать информацию, а я устроился поудобнее в кресле и заснул, – мы нашли статью, опубликованную несколько лет назад. В ней шла речь о мужчине, который погиб, мастеря капкан на кротов. Пенис погибшего защемило капканом, и бедняга умер от потери крови. На следующий день мы вернулись в тот дом, попросили хозяев выйти из комнаты и попытались поговорить с тем парнем.

Мы сказали ему, что он здесь уже не хозяин, что его жена продала дом. Мы сказали парню, что он с того света заливает ковер кровью. На нас мужчина не реагировал, а все верещал, сжимая пах, однако после часа уговоров исчез – куда уж там исчезают призраки. Пятно на ковре тоже исчезло.

Потрясенные хозяева дома поделились впечатлениями со всеми знакомыми. И, похоже, сообразили, что дело вовсе не в волшебном чистящем средстве.

По телефону и электронной почте с нами связался еще десяток людей. Все просили разобраться с их проблемами. Мы решили, что только одно дело заслуживает нашего внимания, так как речь шла про «людей-теней». Но выяснилось, что это все ерунда, просто у одного студента начала развиваться шизофрения. Более того, за три месяца мы лишь однажды столкнулись с настоящими призраками – то самое дело Фрэнка Кампо и его паукомобиля. Мы его вылечили – просто сказали, что он не сумасшедший, и что ужасы, которые он видит, существуют на самом деле. Почему-то это его успокоило. Что взять с адвоката!..

Остальные случаи были пустышками – к нам обращались напуганные одинокие старушки, люди, которым не хватало внимания, те, кто считал, что сумасшествие лучше забвения.

Однако мы с Джоном много чего видели. О да! Мы много чего видели, даже если просто шли куда-нибудь или занимались своими делами. Это было похоже на трюк, на особую подстройку глаз, когда смотришь не на дорогу, а на грязь, прилипшую к ветровому стеклу.

Однажды утром, когда я проснулся, у моей кровати стояли гномы – маленькие, приземистые, с глазами в три раза больше человечьих. Я моргнул, и гномы исчезли. Дженнифер я об этом не рассказывал – ни про этот случай, ни про все остальные. Я сказал себе, что мне просто нужно приспособиться. Такова жизнь, постоянно нужно к чему-то приспосабливаться.

А осенью все полетело в тартарары.

Глава 9. Сосисочное пророчество

Меня преследовали глаза Рональда Макдоналда.

Мне захотелось съесть сосиску, и я отправился в один из четырех «Макдоналдсов» города Неназванный (если вы уверены, что в «Макдоналдсе» сосисок не продают, значит, вы никогда не жили на Среднем Западе). Я взглянул на изображение клоуна в витрине и вскрикнул – коротко и довольно сдержанно, но все равно напугал девочку, проходившую мимо, да так сильно, что она тоже завопила.

Я ничего не мог с собой поделать: большую часть выставленного в окне пластикового знака занимало карикатурное изображение клоуна – облако рыжих волос, красные башмаки шестидесятого размера, желтый костюм, и… ну…

«Прекрасный рисунок, – подумал я, проводя пальцами по стеклу. – Такой живой».

Другие ночные посетители протискивались мимо меня, украдкой бросая взгляды в мою сторону. Они видели небритого безумца с взъерошенными волосами – но, уверен, они не замечали того же, что и я.

Нет, для них веселый клоун на плакате стоял на одной ноге, задрав под углом в сорок пять градусов другую ногу в большом красном клоунском башмаке. На бело-красном лице клоуна застыла широченная улыбка; раскрыв объятия, Рональд приветствовал клиентов, которые решили посетить его фабрику по производству гамбургеров. Я был там раз сто и помню эту картинку до мельчайших подробностей.

Однако в тот момент я увидел клоуна, в животе которого зияла огромная рана с рваными краями, словно кто-то порезал его тупой «опасной» бритвой. Он… как бы выразиться поделикатнее? На тщательно выполненном и затушеванном рисунке клоун в белых перчатках засовывал в рот свои собственные кишки.

Детальный. Да. Это был очень, очень детальный рисунок.

Больше всего меня поразили глаза клоуна – преувеличенно выразительные глаза. В них светился ужас, который вот-вот превратится в безумие. По лицу клоуна текли слезы, на лбу выступили капельки пота, а глаза смотрели мне в душу, умоляли, вопили, чтобы я избавил Рональда от страданий. В этих глазах читалась целая история – не просто о человеке, который пожирает себя, а о человеке, которого заставили пожирать себя.

И кроме меня этого никто не видел.

Я закрыл глаза, открыл их снова. Картинка осталась на прежнем месте – не дрожащий мираж в пустыне, не смутное изображение, которое видишь краешком глаза. Нет, она цеплялась за окно, открыто заявляя о своей реальности. Она была совершенно реальна, вплоть до отклеивающихся от стекла уголков.