В финале Джон умрет

Я помотал головой, закрыл и открыл глаза. На долю секунды появился нормальный логотип – тот самый веселый корпоративный клоун, которого видят все. Потом изображение расплылось и снова превратилось в страшную картинку. На этот раз к ней добавился текст.

Обычный лозунг «МАКДОНАЛДС – ВОТ ЧТО Я ЛЮБЛЮ!» сменился безумной россыпью красных букв: «МАКВОНГАЛДС – ДЕРЬМОВЫЙ ЛАНЧ ГОВНОТЕЛКА».

Другой человек усомнился бы в собственном здравом уме, но к тому моменту часть моего мозга, которая предупреждает об опасности потерять рассудок, давно перегрелась и расплавилась. Я вернулся к машине и несколько часов катался по городу. Есть мне расхотелось.

Там было мое долбаное имя. Маквонгалдс. Какого черта!

Они поселяются в умах.

Кто-то, находящийся по ту сторону, все еще пытался говорить со мной. Я представил себе плывущие по воздуху черные фигуры и глаза, будто сигаретные огоньки. Представил себе синий глаз во тьме. Меня затошнило.

В конце концов мое орбитальное движение по городу закончилось и я совершил аварийную посадку в квартире Джона. Я рассказал ему про Маквонгальда, надеясь, что он буркнет что-нибудь вроде «Привидится же такое», – и начнет распутывать провода джойстиков для многочисленных приставок. Но вместо этого он сказал:

– Вставай.

Я встал и увидел, что сидел на трех картонных коробках, поставленных одна на другую. Джон открыл одну из них: она была набита книгами в твердых переплетах.

– Погоди. Что это?

– Книга доктора Маркони.

– У тебя сто пятьдесят экземпляров книги?

– Ах да, ты же не помнишь! Тогда, в Вегасе, Маркони сказал, что нам стоило бы прочитать его книгу. Ты завел «да пошел ты, старый козел», а я сказал: ага, конечно, схватил тележку и вывез на ней целую стопку этих книжек. При этом я холодно смотрел на него – надеялся, что он попытается меня остановить.

– Но почему?

– Так бесплатно же, Дейв. Послушай, он здесь пишет… – Джон стал листать страницы. – Где-то в начале… Не могу найти – может, в другой книге… В общем, он говорит так: когда читаешь Библию, с ее страниц на тебя смотрит дьявол.

– Что? То есть в его Библии сидел злой дух? Елки-палки, Маркони, наверное, был худшим священником в мире!

– Нет. Он говорит, что человек, который имеет дело со сверхъестественными существами – Богом, дьяволом, ангелами, – обычно представляет их в виде стихийных сил природы, ураганов или землетрясений. Но если они на самом деле существуют, значит, у них есть разум. Им известно твое имя. Значит, если ты читаешь про дьявола, то тем самым подаешь ему сигнал. Сатана немедленно узнает, что кто-то про него читает, и что ты – человек, с которым, возможно, дьяволу придется разбираться. А то, что ты сделал в Вегасе – это не Библию почитать, а гораздо, гораздо больше.

– Что «я» сделал? А как же мы? Мы оба там были.

– Верно, но я-то после этого подстригся. Они думают, что там был не я, а совсем другой парень.

Я закрыл глаза и рухнул на диван.

– Та тварь в парике – она все еще появляется?

– Нет, я не видел ее уже несколько месяцев. Если не считать одного случая недели три назад: тварь появилась на секунду, вырвала у меня из рук хот-дог и снова исчезла.

– Хватит. Все кончено, понимаешь? Больше никаких погонь за разной нечистью. Джон, эти твари разбили лагерь в моей голове. Дело зашло слишком далеко.

– Ладно, – сказали губы Джона.

Его глаза говорили: «По-твоему, такое можно просто забыть?».

– Давай закажем пиццу.

* * *

У пиццы был вкус тухлых яиц, но это чувствовал только я. До конца недели вся еда пахла формалином или растворителем, и я решил, что твари надо мной прикалываются, жмут подряд на все кнопки в моем мозгу. Затем им надоело, и они стали воздействовать на другие органы чувств. Засыпая, я слышал свое имя, словно кто-то твердил его в шести дюймах от моего уха.

Молли нервничала, бродила по ночам вокруг кровати, словно часовой. Однажды утром собака разбудила меня, прижавшись мокрым носом к локтю. Я выпустил ее из дома, и она без оглядки помчалась по улице.

Вскоре они – кем бы «они» не были – попробовали новый метод: радио. В моей голове звучали искаженные версии песен. Мне заводили легкие, танцевальные мелодии с текстами про изнасилования в тюрьмах и инцест, а однажды – композицию «Stairway to Heaven», в которой неоднократно повторялось мое имя. Новая версия играла в оживленном торговом центре (хотя, конечно, слышал ее только я) и озвучивала список всех моих прегрешений и пороков, перечисляла все причины, по которым я, Дэвид Вонг, после смерти отправлюсь в ад.

Если честно, меня проняло, несмотря на то, что рифмы оказались так себе. Ну а какое слово рифмуется с «мастурбацией»?

Постепенно я пришел к выводу, что у этих теней такое же чувство юмора, как и у четырнадцатилетних подростков.

Именно тогда наши отношения с Джен стали рушиться, хотя, возможно, они потихоньку ухудшались с самого начала. Она что-то заподозрила – в основном потому, что я слушал гораздо больше рок-баллад 80-х годов, чем обычно, – а заподозрив, приставала ко мне с расспросами до тех пор, пока я не раскололся и не выложил все начистоту.