В годину славы и печали

Известие о прорыве русскими фронта и пленении кронпринца вызвало в Берлине страшную панику. По требованию депутатов рейхстага было созвано экстренное заседание, на котором народные избранники начали лихорадочно искать пути спасения столицы. Необходимо отметить, что по приказу кайзера именно в руках депутатов рейхстага сосредоточена верховная власть в столице рейха. По мере приближения фронта к Одеру, господа депутаты неоднократно обращались к кайзеру с просьбой перевести рейхстаг подальше от линии фронта, в Веймар или Бонн. Но пожелания депутатов встретили яростное сопротивление со стороны доктора Фриче, моментально усмотревшего в этом угрозу внутреннему спокойствию рейха.

– В стране и так поползут пораженческие слухи, а переезд депутатов рейхстага из столицы только еще больше усилит их, – вещал доктор Фриче кайзеру, и тот охотно слушал его.

– Пусть эти болтуны хоть немного понюхают пороху, – смеясь, сказал Вильгельм и предписал депутатам остаться в столице и разработать предложения по ее обороне. И вот теперь, подобно стаду баранов, испуганные депутаты обсуждали текст телеграммы к кайзеру Вильгельму и кронпринцу с просьбой о спасении столицы.

Так продолжалось около получаса, когда неожиданно, по требованию депутата Эбера, слово было представлено начальнику берлинского гарнизона полковнику Шварценбергу. Поднявшись на непривычную для себя трибуну, Шварценберг коротко, по-военному изложил суть дела. Враг прорвал фронт и стоит на подступах к Берлину. Силами, которыми располагает берлинский гарнизон, разбить или уничтожить противника невозможно.

– Что намереваются делать для спасения столицы кронпринц и кайзер? – с надеждой и тоской в голосе спросил председательствующий Макс Баденский.

– Согласно последним сведениям, которыми я располагаю на нынешний момент, штаб кронпринца в Зелове сдался русским вместе с командующим, – прискорбным голосом произнес полковник, – что касается его величества кайзера Вильгельма, то ответа на наши сообщения из Шарлоттенбурга не поступало.

Слова Шварценберга породили скорбь и уныние среди господ имперских депутатов. Угроза вторжения врага в столицу оказалась как никогда реальна за все время войны. Многим стало казаться, что страшные русские казаки уже вышли к берлинским предместьям и вот-вот начнут кровавое избиение мирного столичного населения.

– Что же делать, полковник? – упавшим голосом спросил председатель рейхстага полковника. – Как нам спасти город от насилия и разграбления. Как?

– Единственный выход из сложившегося положения я вижу в начале немедленных переговоров с противником о капитуляции города на приемлемых условиях.

– Но это же измена, полковник! И это говорите вы, офицер рейха! Какой стыд и позор! – грозно рыкнул на Шварценберга Макс Баденский, но, к его изумлению, оппонент нисколько не смутился, а наоборот, вступил с ним в ожесточенную перепалку.

– Вы сами спросили о том единственном выходе, который может спасти Берлин от ужасов войны, ваше сиятельство, – смело ответил Баденскому военный. – Что же касается измены, как вы изволили выразиться, то сейчас моими устами говорит не офицер рейха, а простой немец, для которого интересы народа и родины стоят гораздо выше, чем интересы рейха, полностью себя скомпрометировавшего этой неудачной войной.

Пока председатель краснел и багровел от услышанной им крамолы, а также с трудом подбирал слова для отповеди изменнику, с места вскочил депутат Эбер и торопливо спросил Шварценберга:

– Можете ли вы ради спасения столицы от насилия вступить с русскими в предварительные переговоры?

– Да, господин депутат. Вернее сказать, эти переговоры уже идут. Сорок минут назад генерал Марков прислал мне телеграмму с предложением о почетной капитуляции Берлина, и я хотел бы услышать ваши мнения, господа депутаты.

– Измена! – громким голосом прокричал Макс Баденский, но ему не дали говорить.

Вскочивший на трибуну рядом с полковником Шварценбергом депутат Эбер звенящим от напряжения голосом прокричал, обращаясь к депутатам рейхстага:

– Предлагаю поставить на голосование предложение о предоставлении господину полковнику полномочий для ведения переговоров с русскими, ради спасения Берлина. Кто за это предложение, прошу голосовать!

– Запрещаю! – попытался вмешаться в ход истории председатель рейхстага, но Эбер уже поднял руку, и вслед за ним вверх устремились руки других депутатов.

В ужасе наблюдал граф Баденский, как быстро вырастал лес рук среди присутствующих в зале депутатов.

Не глядя на оторопевшего от увиденного зрелища графа, Эбер быстро объявил:

– Волею депутатов рейхстага, вам, господин полковник, предлагается немедленно вступить в переговоры с русскими. Да поможет вам Бог.