В годину славы и печали

Бернстайн имел нелицеприятный разговор со ставкой императора, после которого глубоко в душе генерал пожалел, что не попал в этот день в плен к русским. Штрауссенбург был беспощаден к нему, грозил расстрелом и смертью всей его семье, если генерал не остановит продвижение врага. Но разговор с высоким начальством не был последним испытанием, уготованным судьбой Бернстайну.

Глубокой ночью он был разбужен громкими криками и ожесточенной перестрелкой, которая велась всего в нескольких кварталах от его штаба. Вначале генерал решил, что это русская кавалерия ворвалась в город, и уже идут уличные бои. Однако прибежавший к нему дежурный офицер доложил более страшную весть. Оказалось, что этой ночью два чешских батальона решили переметнуться на сторону врага и, подняв восстание, с оружием в руках вырвались из Кошице навстречу русским.

От такого подлого удара Бернстайн уже не смог оправиться. Его воспаленное воображение усердно рисовало все те кары, которым он подвергнется со стороны Штрауссенбурга, когда утром будет докладывать в ставку эту ужасную весть. Единственным достойным выходом из сложившейся ситуации, согласно старой традиции австрийской армии, была смерть, что Бернстайн и сделал, пустив себе пулю в висок.

После этого уже ни о какой обороне города на военном совете, спешно собранном по поводу смерти генерала, речь уже не шла; оставшиеся офицеры посчитали лучшим решением оставить Кошице, благо на горизонте показались разъезды «ужасных казаков». Когда первые разъезды осторожно приблизились к городу, они обнаружили его пустым, австрийцы покинули его всего сорок минут назад. Дроздовский не стал бросать конницу Мамонтова в погоню за беглецами, хотя соблазн был большим. Вместо этого генерал был занят переброской через перевал всех своих сил, одновременно выставляя сильные заслоны от возможного контрудара со стороны восточных Карпат. Весь этот участок был отдан корпусу чехословацких добровольцев под командованием генерала Гайды, о военных способностях которого Дроздовский был очень невысокого мнения. Поэтому ему в помощь был прикомандирован полковник Стабров, в обязанности которого входило обеспечение связи между Гайдой и ставкой Деникина.

Вслед за 8-й армией Дроздовского ровно через сутки начали свое наступление Каледин и Зайончковский. Здесь главный приоритет был отдан 9-й армии, наносившей удар в направлении Сату-Маре, имея перед собой австрийские части, которые в скором времени, согласно диспозиции Штрауссенбурга, должны были заменить отступающие соединения армии Макензена.

Бои в этой части Карпат шли очень напряженные. Каждую высоту и перевал наши солдаты брали с боем, предварительно подвергнув массированному артобстрелу из всех видов калибров. За первые два дня боев дивизии Зайончковского смогли продвинуться только на два километра и остановились, не выполнив ближайшую задачу. Австрийцы стойко оборонялись, умело используя превосходство своих позиций.

Сам Каледин наступал на Мукачево и неожиданно для Деникина добился заметных результатов. Этому в определенной мере способствовало не только храбрость подчиненных Каледина, но и успехи его соседа Дроздовского. Едва стало известно, что Кошице пал и русская кавалерия вышла по ту сторону Карпат, как стоявшие против Каледина австрийские части стали стремительно отступать, стремясь избежать окружения. Мукачев был взят 20 октября Костромским полком, за что он был удостоен Георгиевских труб.

Тем временем Деникин усиленно перебрасывал через Лупковский перевал подошедшую с севера конницу генерала Келлера, которая согласно былой договоренности со Ставкой была возвращена Юго-Западному фронту к началу его наступления. Длинной вереницей тянулись через горный проход кавалеристы, пулеметные тачанки, походная артиллерия первой конной армии, дабы нанести решающий удар по последнему союзнику немцев.

Полностью развернуть свое войско под Кошице генерал Келлер смог только к утру 21 октября и сразу же ринулся в бой, стремясь наверстать упущенное. Главным направлением удара первой конной армии стал город Мишкольц, занятие которого создавало серьезную угрозу для второй столицы австрийской империи Будапешту.

Одновременно с ним в рейд по австрийским тылам устремились и конники Мамонтова, которым предстояло занять Ньиредьхазу и тем самым облегчить продвижение соединениям Каледина и Зайончковского. Навстречу кавалерии Мамонтова Щербачев активно теснил армию Макензена, последнее подразделение немецкой армии на территории Австрийской империи. Выйдя на венгерскую равнину, русские могли позволить себе провести широкомасштабную операцию с двойным ударом по тылам противника. Расчет строился на нестабильность в австрийских частях, вызванную изменой чешских соединений, а также сильное падение морального духа среди солдат Двуединой империи.