В горах долго светает

В инженерно-саперное подразделение Набоков пришел с орденом Красной Звезды. Эта боевая награда на груди человека отнюдь не богатырской наружности кое-кого даже удивляла. Но лишь до первого испытания. Саперы обеспечивали продвижение транспорта, неожиданно попали на минное поле, и, как это бывает часто, с окрестных сопок тут же обрушился сильный огонь душманов. Молодой офицер, управлявший колонной, то ли дрогнул, то ли растерялся, а ведь и одна потерянная минута в подобной обстановке может дорого обойтись. Набоков, не раздумывая, взял управление на себя. Командиры машин услышали в эфире твердый голос политработника, отдающего боевые распоряжения. Орудия и пулеметы боевых машин ударили сосредоточенным огнем по самым опасным целям, на угрожаемое направление выдвинулась бронегруппа, а вскоре по вызову Набокова появились и вертолеты. К этому времени под надежным огневым прикрытием саперы разминировали путь, и колонна двинулась вперед.

— Взять командование в тот момент я обязан был как офицер, в силу сложившихся обстоятельств, — объяснял Набоков. — А кроме того, это ведь и политработа — личным примером показать молодым командирам, что значит твердое и непрерывное управление в боевой ситуации.

Дятлов согласно кивнул:

— Управление в бою — это, говоря образно, рука, в которой зажата победа.

Командир надолго задумался. Может быть, увиделась ему та памятная ночь, когда впервые пришлось вести колонну через опасный район. Заминированный участок пути оказался длиной более километра. Проходили его тоже под обстрелом. Потратили не один час, снятые мины даже не считали. Но не потеряли ни одного человека, ни одной машины. Ему тогда показалось: всю ночь он нес на своих плечах железную гору — даже физически чувствовал, как болели плечи под утро от ее тяжести. Зато сразу, на всю последующую службу обрел уверенность и силу. Вот и на плечи своего заместителя по политчасти Дятлов поглядывает с уважением: неширокие вроде, а надежны. Сколько их, таких вот плеч, рядом в строю подразделения!

С саперами я расставался вечером. Хотя и не нашел здесь того ночного певца, о потраченном времени не пожалел.

По-южному быстро темнело. В небе скользили огни вертолетной пары, летящей с грузом к дальним высотам у края долины. Словно рожденные сумраком, крутились на поле седые косматые смерчи. А в ушах звучали последние слова Дятлова: «Мы решили на месте нашего расположения вырастить сад. Первые деревца уже принялись. Нашим соседям афганцы подарили лозу, и она у них прижилась, на этой вот скудной земле в первый год дала грозди. У нас тоже приживутся — и саженцы яблонь, и виноградные лозы. Может быть, этого сада я уже не увижу, а все равно: стоит перед глазами, и даже слышу, как он шумит».

Мне тоже увиделся тенистый, темно-зеленый сад, взращенный солдатскими руками на мертвой земле, где никогда ничего не росло, кроме верблюжьей колючки.

Мины и лозы... Они соседствуют на этой земле, как жизнь и смерть, свет и тьма, гибель и спасение — вечно враждующие, непримиримые силы. Но всегда, во все времена сила жизни торжествовала над силой смерти, и всегда героем людей был тот, кто выращивал лозы, охранял и защищал жизнь, и всегда бывал проклят несущий смерть, запустение, мрак.