В горах долго светает

Гул машины словно разогнал призраки, бездна под ногами притихла, Азиса на минуту охватили тоска и тревога, как бывает в несчастье, когда издали приветно махнет рукой сильный друг и скроется неведомо куда. То, что вертолет советский, ничего не меняло — с него обращались к душманам по-афгански и от имени командования афганской армии. Советские войска для того и находятся в Афганистане, чтобы при необходимости помогать в борьбе с вооруженной агрессией против республики. Значит, вертолет этот прислан в помощь отряду армии или царандоя, и офицеру, который говорил с его борта, известно, кто перед ним. Вертолет должен вернуться, но сможет ли он остановить банду? Оберегая заложников, с воздуха по душманам, скорее всего, не откроют огня. И почему Кара-хан не обратил внимания на известие о разрушенном пути? Наверняка, у него в запасе имеется какой-то ход. Он, как змея, способен вывернуться из самого трудного положения и уползти в любую щель. На то и оборотень. Не бросит ли он и этот отряд на произвол судьбы, как бросил прошлой зимой? И не прикажет ли расправиться с заложниками, перед тем как исчезнуть? Ведь тогда душманам останется только продать жизнь подороже, а под шум боя оборотень и скроется.

Даже ступая по узким карнизам, где приходилось держаться рукой за каменную стену, Азис теперь все время искал взглядом маленькую фигурку Солеи. Она горянка, но все же еще девочка, и не закружится ли у нее голова от усталости и высоты? Слава аллаху, что на нее одну не взвалили ноши — есть и среди душманов люди, сохранившие каплю сострадания. Это новый начальник стражников не велел нагружать девчонку. Зато на Азиса взгромоздили увесистый сырой тюк — не иначе, каракулевые шкурки, — он так и тянет в пропасть, но Азис — мужчина, ему и с большим грузом на спине доводилось лазать по скалам... Так неужто он, Азис, не спасет Солею и других? Может, все-таки стоило выстрелить в оборотня — без него душманы стали бы, наверное, сговорчивей? Или в ярости расстреляли бы заложников?

Когда тропа стала расширяться на покатом склоне, Азис снова начал медленно отставать, пропуская заложников вперед. Наконец позади остались только охранники, он негромко заговорил:

— Мусульмане, знаете ли вы, что прошлой зимой Кара-хан попался с отрядом в ловушку в глухом ущелье и все же вырвался?

— Ты хвалишь нашего вождя? — удивился ближний стражник. — Я скажу ему об этом. Он действительно отважный начальник и воин. Нас он тоже выведет из этого ущелья невредимыми.

— Нет, мусульмане, он не выведет вас отсюда. Зимой он скрылся вдвоем с Одноглазым, бросив отряд на волю аллаха и солдат правительства. Только это его спасло. Если впереди путь разрушен, как сказали летчики, Кара-хан бросит вас так же, как бросил тех.

Некоторое время молчали, потом старший охранник сказал:

— Хлебом клянись, что сказанное тобой правда.

Азис поклялся.

— Что стало с теми воинами ислама?

— Им сохранили жизнь, потому что они сдались без выстрела. Многих освободили сразу и отослали домой. Некоторых судили за совершенные преступления, но на смерть не осудили никого. Клянусь — это тоже правда.

Старший несильно подтолкнул Азиса стволом автомата:

— Иди быстрее. Я передам все твои слова Кара-хану, он их оценит.

— Воля твоя, мусульманин. А меня Кара-хан все равно уже приговорил к смерти. Только ваша участь будет хуже участи тех, кого он бросил зимой.

— Почему? Ведь и нам твои друзья обещают сохранить жизни.

— Да, если вы сохраните жизни заложников. В прошлый раз у Кара-хана заложников не было, и он не мог заставить своих воинов сражаться. Вас он заставит, расстреляв заложников. Вы все погибнете под огнем на этой Тропе шайтана, и ваши души станут вечно скитаться в этом проклятом ущелье, завывая по-волчьи и утоляясь кровью погибших путников, как вашей кровью утолятся души ранее погибших здесь. А Кара-хан сумеет исчезнуть, пока вас будут расстреливать на этой тропе.

Оба стражника слышали его речь, но ни один теперь не ответил, слышалось лишь их напряженное дыхание. Азис решил, что слова его попали в цель: для истинно верующего мусульманина загробная жизнь несравненно важнее земной, а шайтан уж наверняка не отпускает души тех, кто умирает в его собственных владениях. Его надежда скоро подтвердилась — старший из охранников отстал, поджидая замыкающий отряд банды. Он, без сомнения, передаст слова милиционера другим. Если хотя бы два десятка душманов открыто воспротивятся уничтожению заложников, на этой тропе они отстоят их без труда. Вот если бы слова его ушли еще и вперед!