В горах Памира и Тянь-Шаня

Я полежал некоторое время без сил, ни о чем не думая. Очевидно, когда миновала опасность и необходимость действовать, началась реакция. Очнулся я оттого, что у меня изучали пульс. Надо мной на корточках сидело четверо в белых халатах. Три врача, один профессор.

Оказалось, что преподаватели и слушатели московских курсов по усовершенствованию врачей были сняты прямо с занятий и через два часа после главного удара землетрясения переброшены сюда. Меня они лечили с явным удовольствием.

— Сидим без работы, — сказали они. — Больных, раненых мало. Кто был, давно отправили. В преферанс играем.

Меня они хотели положить к себе, в развернутый тут же госпиталь. Но мне уже было легче, дурнота прошла, и я взял себя в руки. Я попрощался с ними, отказавшись от предложения отправить меня самолетом как больного не потому, что этого не хотел, а потому, что брались везти меня одного. А мне от своих сотрудников уходить было неохота, да и неловко.

Здесь, в широкой нижней части долины реки, была уже другая обстановка. Мелькали белые халаты, дымились походные кухни, раздавались бесплатные обеды. Отсюда летал маленький самолет через Сурхоб в поселок Калаилабиоб. Отдохнув, кое-как двинулся. Пиджак мне показался тяжелым, я снял его и бросил. Своих я нашел в таборе беженцев. Они ели в компании совершенно незнакомых людей. Удивительное дело: здесь все разговаривали и обращались друг к другу как к старым знакомым, на «ты» и очень дружески.

Уже в сумерки мы подходили к Хаиту. То, что мы увидели, превосходило всякие рассказы. Мы вошли на окраину кишлака по дороге, которая нисколько не пострадала. Вначале двигались между полями, по аллее, затем появились разрушенные дома, окраины поселка. Но потом все кончилось сразу: ни дороги, ни деревьев по ее сторонам, ни развалин и огородов по бокам дороги. Мы уперлись в груды земли и камней! Груды эти поднимались над дорогой огромным валом в десятки метров высоты. Хаит находился под этим огромным валом, похоронившим бо́льшую часть поселка, все его поля и сады.

Мы долго карабкались по буграм этого завала. Его высота была несколько десятков метров. Сам завал состоял из мешанины скал и щебня, мелкозема, кусков дерна. Из него иногда торчали ободранные, перемолотые стволы деревьев, обломки балок домов, кирпичи, куски льда, очевидно со снеговых вершин, вдруг осколки посуды. Больше часа мы карабкались по завалу, то поднимались, то опускались через эту кашу, изрытую ямами и канавами, с гребнями и бесформенными холмами, через этот отвратительный нелепый хаос.

Огромный сектор горы Боргульчак, огромной горы, стоявшей над Хаитом, сброшенный толчком землетрясения, ринулся вниз, в долину. Он засыпал поселок Хаит, засыпал долину реки Ярхичболо, текущей в пойме шириной шестьсот — восемьсот метров возле поселка, выскочил на противоположный берег реки и там также засыпал поля и кишлаки. Общая длина этого языка, завалившего и перегородившего долину реки, была одиннадцать километров. Жители Хаита рассказывали страшные вещи. Население, увидевшее несущийся на них обвал, пыталось спастись бегством. Бежали все, кто только мог, женщины рвали на себе юбки, мешавшие бежать.

Сойдя с завала, мы неожиданно очутились в нескольких метрах от развалин того самого дома, где я ночевал у землемера. И удивительное дело: у развалин своего дома так же спокойно, как и несколько дней назад, сидел землемер, живой и здоровый.

— Вы знаете, — мрачно и удивленно сказал он, — чемодан-то ваш уцелел!

В развалинах дома я раскопал свой поломанный чемодан, вытащил из него кое-какие вещи и пятый том «Флоры Таджикистана», взятый из библиотеки Академии наук Таджикской ССР. (Впоследствии я вернул его в библиотеку, сделав на нем соответствующую надпись.) Странные вещи бывают на свете: погиб райцентр, а мой чемодан и пятый том «Флоры», написанный замечательным ботаником Таджикистана Н. Ф. Гончаровым, почему-то уцелели!

Ночевали мы на самом берегу Сурхоба. Утром нас разбудили сальщики. Сали — это такие плоты. Несколько бычьих шкур, снятых целиком и надутых до упругости футбольных мячей, поддерживают легкий настил из прочных палок, на котором сидят люди и куда кладут груз.

Нас быстро переправили через Сурхоб. Здесь, в поселке Калаилабиоб хотя и были разрушены дома, но обвалов не было. Возле поселка на наскоро сделанном аэродроме садились большие самолеты, были развернуты больницы. В тенистом саду нас радостно приветствовали официанты лучшего душанбинского ресторана «Памир» и на траве подали прекрасный бесплатный обед.

Под тенистым орехом за большим столом заседал спасательный штаб, у телефонов сидели члены ЦК Компартии республики, министры, генералы.