В гранитных ладонях

Так, не спеша, они дошли до Капеллы. Дворцовую площадь оставили за спиной, Эрмитаж тоже прятался за углом, как будто не хотел, чтобы Ася его заметила и стала рассказывать текст экскурсии. Она уже и так пару раз по дороге ловила себя на том, что чуть не начала показывать Жене достопримечательности – срабатывала профессиональная привычка. Через проходные Капеллы, деликатно чередующие затенённые арки и освещённые дворы, вышли на Большую Конюшенную. Здесь к вечеру уже скопился запах бензина и пыли, машины тянулись к гудящему впереди Невскому. По переулочку они перекочевали на пустынную почему-то Малую Конюшенную, оттуда – на набережную канала.

На Итальянском мостике, пристроив как-то неуклюже под изящным фонарём деревянный табурет, играл на аккордеоне старичок. Они остановились послушать. Это была французская мелодия, что-то из старого фильма. Ася почему-то сразу представила, что маме эта мелодия очень бы понравилась: это было что-то из её молодости, и она наверняка назвала бы даже имена актеров, игравших в фильме. И удивилась бы, что Ася не знает. По другой стороне канала по направлению к пёстрым куполам Спаса-на-Крови почти непрерывным потоком двигались туристы. Если бы музыкант устроился играть там, на другом берегу, то открытый у его ног футляр был бы, конечно, полнее. Но он почему-то сидел здесь. Женя и Ася кинули ему монетки, но старичок не видел: он играл с закрытыми глазами. Они перешли по мосту на ту сторону канала, Ася ещё раз оглянулась. Удивилась, как всё это вместе весело и по-весеннему смешивается: разноцветные купола Спаса, старик на деревянном табурете, французская мелодия, многоголосый и разноязыкий туристический говор, шум проезжающих машин – всё приправленное мягкими лучами вечернего солнца, запахом бензина, воды и еды из открытых кафе.

У метро расстались: Женя жил где-то дальше по каналу, чуть ли не в Коломне.

– Зачем же ты со мной до метро пошёл? – упрекнула Ася.

– Какая разница, это всё равно по дороге. Я люблю пешком ходить.

– Так далеко?

– Да это совсем не далеко. И дорога красивая. Ты лучше мой телефон запомни на всякий случай.

– Я лучше запишу.

– А его легко запомнить: сначала номер оператора, потом война с Наполеоном, потом Великая Отечественная.

– Это как?

– Ты что, историю не учила? Война с Наполеоном – 812, Великая Отечественная началась в 41, а закончилась в 45. Значит, номер 8-…-812-41-45.

Ася вернулась домой с чувством, что это было хороший день. По большому счету, конечно, ничего особенного, но если бы это было можно, она положила бы его в маленькую красивую коробочку и оставила бы на память. Промозглым ноябрьским вечером такой день хорошо достать, и встряхнуть, как игрушку в прозрачном шаре, чтобы плыл по воде катерок, а вокруг крутились светлые домики и французская песенка.

Но сегодня нужно было ещё подготовиться к завтрашней экскурсии по Петропавловке. Конечно, если бы предстояла прогулка с милыми немецкими пенсионерами, то можно было спокойно рассказать то, что она знала. Но с капризным профессором дело обстояло иначе. С большой вероятностью он не захочет слушать про династию Романовых, но попросит рассказать о балках, стропилах или о чём там ещё думают архитекторы. Ася стала выдвигать ящики стола в поисках папки с записями экскурсий. Диплом гида-переводчика она получила, когда была ещё на втором курсе иняза. Папка нашлась в самом нижнем ящике, Ася вытащила её, и вдруг что-то маленькое выкатилось оттуда и, описав широкую дугу по полу, остановилось снова у Асиных ног. Это была старинная, в форме немного сплюснутого шара металлическая пуговица, украшенная красивым выпуклым узором и инкрустированная маленькими поблескивающими камешками.