В гранитных ладонях

Лечение принесло плоды. Правда, Ася не сразу поняла это. Сначала ей показалось, что наоборот, Борис Витальевич сделал что-то неправильное, и маме стало совсем плохо. Она начала плакать – впервые со смерти отца. Плакала она так, будто все эти несколько месяцев копила в себе слезы, собственно так оно и было. Борис Витальевич вызвал тётю Элю и вместе они объяснили Асе, что свои чувства иногда надо высказать, выплакать, что если держать их в себе, то они, накопленные, могут отравить человеку жизнь, подобно яду. И правда, мама начала вставать и разговаривать, но говорила, правда, только о покойном муже.

Хоть Борис Витальевич и утверждал, что мама идёт на поправку, Асе казалось, что он всё испортил. Её жизнь дома стала невыносимой. По нескольку раз в день мама подходила к ней, обнимала, заливала слезами и воспоминаниями, а потом просила прощения непонятно за что, отчего Ася тоже начинала чувствовать себя в чём-то виноватой. Было принято решение, что Ася немного поживёт у тёти.

У тёти Эли Асе жилось хорошо (было бы совсем хорошо, если бы только она не скучала по маме и по отцу): ей выделили отдельную комнату, вкусно кормили, не разрешали помогать по дому, покупали дорогие подарки, в основном книги. Именно в эти два месяца, что она провела у тётки, Ася пристрастилась к чтению. Впервые тогда ей пришло в голову поискать в книгах ответы на те вопросы, которые вот уже год не давали ей покоя, вопросы о непрошенном и нежданном даре видеть то, что не дано видеть другим людям. Кроме желания понять, что с ней происходит, она втайне от себя самой преследовала и другую цель: увидеть, вызвать образ отца. Ей думалось, что теперь, когда его не было среди живых и ему не нужно было ходить на работу, он вполне мог бы явиться ей в виде призрака и просто побыть с ней рядом. В то время Ася часто вглядывалась в туманные образы, но его никогда не встречала.

Читала Ася всё подряд, лишь бы в книге упоминались призраки: бульварные книжонки, купленные на развале у метро, английские готические романы и даже учебник по оптике, взятый у тетиэлиного мужа, преподавателя одного из технических вузов. Как ни крути, получалось, что люди в большинстве своём не верят в призраков, а уж если встречают их, то впадают в панический ужас и, как правило, быстро умирают. Ася удивилась: она не испытывала страха перед являющимися ей тенями, разве что легкое беспокойство, и кроме того, она была ещё жива. Из литературы она почерпнула, что призраки часто чего-то требуют от людей и, получив желаемое, обретают покой и перестают являться. Это тоже показалось Асе несправедливым: к ней призраки никогда не предъявляли никаких требований. Из всего прочитанного понравилась Асе только мысль о том, что призраками становятся те, чьи дела на земле незакончены. Эта мысль показалась ей очень правдоподобной. Покойный отец всегда учил её доводить дело до конца, не бросать, как бы ни было сложно. Жалко, думала Ася, что отец успел перед смертью всё доделать, иначе бы он точно вернулся, и она могла бы видеть его, и рассказать маме о том, что он не покинул их, а остался здесь, рядом. Но его не было, и рассказывать маме о призраках Ася так и не стала.

Через два месяца она вернулась домой. Мама, немного похудевшая, всё ещё пропитанная запахом лекарств, стала почти прежней. Она уже не плакала, снова могла справляться со своими повседневными обязанностями, выходила на улицу и собиралась в следующем месяце выйти на работу. Несмотря на то, что мамино состояние уже не вызывало тревоги, Борис Витальевич из их дома никуда не делся, даже наоборот торчал у них почти всё время. Ася ловила на себе его неловкие, стыдливые какие-то взгляды.

Однажды, придя домой, Ася застала Бориса Витальевича, стоящим перед мамой на коленях. Он целовал её руки и, кажется, даже плакал. Ася смутилась, выбежала в другую комнату, где на столе лежал огромный неприлично красный букет роз. Через несколько минут Борис Витальевич, решительный, в перекошенном галстуке, вошел к Асе, сказал, обернувшись в дверях невидимой для Аси, остававшейся в другой комнате, маме:

– Позволь мне, я сам ей всё объясню…

И уже обращаясь к Асе, путано, смущаясь, пустился в объяснения о том, что маму он полюбил ещё в студенческие годы, но никогда не позволил бы себе проявить чувства, пока она была сначала подругой, а потом и женой его друга и коллеги. Но теперь, когда она свободна, когда всё так обернулось… Тут он стал путаться и заикаться, и Ася спросила:

– Вы что, хотите жениться на маме?

–Да,– с облегчением подтвердил Борис Витальевич и посмотрел на Асю просительно и виновато, как нашкодивший мальчишка.

– И вы всё время будете жить здесь? – спросила Ася.

– Думаю да, – ещё больше смутился Борис Витальевич, – Видишь ли, Ася, чтобы жениться на твоей маме, я должен развестись со своей женой. Которая у меня есть, была… Одним словом, я был женат, но теперь я ушел из той семьи. И им я должен оставить квартиру, так что, полагаю, да, мы будем теперь жить вместе.

– И мама согласна? – спросила Ася, всё ещё надеясь найти лазейку из сложившейся неприятной ситуации.