В изгнании

Это было в начале июня. 12 августа Виденер известил меня, что вышлет условленную сумму при условии, что я подпишу второй контракт, обязывающий меня в случае, если я выкуплю картины до истечения срока платежа, не продавать их никому другому, но оставить у себя на срок в 10 лет.

Я был ошеломлен! Рассчитывая на слово Виденера, я счел возможным подписать чеки моих самых настойчивых кредиторов. Мне пришлось согласиться на его условия перед лицом своих обязательств. Взятый за горло, я был вынужден подписать новый контракт. Мне припомнилось, что Виденер в ходе наших переговоров не раз выражал казавшееся искренним сочувствие судьбе наших беженцев. Может быть, можно потянуть его за эту веревочку, чтобы заставить поколебаться в своих жестких условиях? Один из лучших адвокатов Лондона, господин Баркер, с которым я проконсультировался, заверил меня, что первый контракт остается в силе, и что если до истечения отсрочки я смогу собрать требуемую сумму, Виденер не сможет отказаться и должен будет вернуть мне картины. Он составил новый проект контракта, который я послал Виденеру, сопроводив его письмом, взывавшим к его совести:

«Моя несчастная страна потрясена беспрецедентной катастрофой. Миллионы моих соотечественников умирают с голода. Это основное соображение, заставляющее меня подписать присланный вами контракт. Я прошу вас еще раз пересмотреть условия и буду признателен, если вы найдете возможным изменить некоторые пункты. С момента, когда я поставил подпись на контракте, я полностью в вашей власти. Я надеюсь, что могу рассчитывать на ваше чувство справедливости и взываю к вашей совести»»

Это письмо осталось без ответа. Но не в моем характере так уж задумываться о будущем, что будет, то будет. В данный момент я выпутался из дел, это было главное. Я нисколько не сомневался, что это всего лишь начало тех трудностей, которые будут преследовать нас все годы изгнания.

Глава IV. 1921–1922 годы

Бестактность некоторых парижских кругов. – Миссис В.К. Вандербильт. – Новые предприятия. – Женитьба шурина Никиты. – Я нанимаю польского графа садовником. – Визит Бони де Кастеллане. – Субботы в Булони. – Леди Икс. – Алварский махараджа

Прежде я никогда не думал, что могу страдать от некоторой, так сказать, «популярности», связанной с моим именем. В Лондоне меня избавляла от этого британская сдержанность. Но во Франции мне стали досаждать взгляды, провожавшие меня, шепот, начинавшийся при моем появлении, демонстрация нескромного, даже нездорового, любопытства.

Еще более неприятным, чем это анонимное любопытство, было поведение некоторых лиц, не стеснявшихся задавать мне самые неуместные и нелепые вопросы. Не говоря уж о хозяйках домов, которые, в разгар обеда, куда они зазывали «на меня» множество приглашенных, не удерживались от восклицания: «Юсупов останется в памяти потомков со своим лицом архангела и обагренными кровью руками!»

Подобные случаи происходили нередко, и я совершенно утратил интерес к светским собраниям, пустота которых меня утомляла. Я все реже и реже посещал их, предпочитая общество тех, кого несчастье сделало более искренними, или богему, которая всегда была мне приятна.

Судьба наших эмигрантов по-прежнему находилась у меня на первом плане. Это была самая насущная проблема, решения которой я упорно искал, хотя она порой и казалась неразрешимой. По примеру того русского генерала, который шагал по площади Согласия, повторяя: «Что делать? Делать что?», я не соглашался на поражение.

Я поделился своими проблемами с другом юности, Уолтером Крайтоном, характер и суждения которого всегда уважал. С его помощью я свел знакомство с миссис В.К. Вандербильт.

Она была из тех американок, благодаря которым начинаешь уважать Америку. Миссис Вандербильт сразу прониклась нашими проблемами и обещала рассказать о них своим соотечественникам и попросить у них помощь. Мало того, с замечательным организаторским умением она предложила открыть бюро по трудоустройству эмигрантов. Три комнаты прекрасного особняка на улице Леру, где она жила, были приспособлены для этого.

Благодаря поддержке этой столь щедрой американки, и с неизменной помощью Уолтера Крайтона и князя Виктора Кочубея, новая организация оказала неоценимые услуги многочисленным эмигрантам, снабжая их работой.