В клетке. Вирус. Напролом

Явное лидерство Силвы в лиге щедро оплачивалось. Кроме того, что с ней был заключен бьющий все рекорды баснословный контракт, ее имя вдобавок использовалось для рекламы разного рода продукции, не всегда связанной с хилкетой. К примеру, она поддерживала пепси, хотя особое очарование этого напитка чаще всего было недоступно хаденам. Мы просто не могли пить газировку. Во всяком случае, большинство из нас. Силва заболела синдромом клетки довольно рано и едва ли успела прикипеть к этой дряни, но если компания выбрала ее «лицом бренда», это было их личным делом.

Страница Силвы в «Хилкетопедии» отображала полный список ее рекламных контрактов с приблизительной оценкой годовой стоимости каждого. Как у многих спортсменов высшего эшелона, ее доход от рекламы значительно превышал ее годовой заработок в лиге. Я прокручивал список, складывая в уме цифры.

И вдруг остановился, когда увидел, что у Силвы было соглашение с компанией «Лабрам» о рекламе их добавок для капельниц. То есть тех самых добавок, которые использовал Чэпмен в день своей смерти.

– А вот это уже любопытно… – пробормотал я вслух, ни к кому не обращаясь.

Наши ребята как раз сейчас проверяли содержимое капельницы на предмет чего-нибудь необычного. И если окажется, что Силва делила свои припасы с Чэпменом, для нее это будет иметь весьма существенные последствия. Может, она еще и поэтому вдруг так хотела поговорить с нами?

Я закрыл сайт «Хилкетопедии» и начал, по своему обыкновению, выводить на виртуальный экран изображения всех персонажей, с которыми мы уже имели дело в ходе расследования. Дуэйн Чэпмен. Его жена Марла. Его помощник Альтон Ортиц. Алекс Кауфман. Чиновники Североамериканской хилкетной лиги Маккензи Стодден, Оливер Медина и Коретта Барбер. Комиссар СХЛ Уэнделл Гордон. Потом неохотно добавил к ним своих родителей. Я не пытался таким образом составить список подозреваемых или людей, вовлеченных в мутные дела, а хотел лишь выстроить связи между ними. Чтобы понять, не упустили ли мы с Ванн чего-нибудь важного.

А я нутром чувствовал, что мы действительно что-то упустили. Пока наше расследование можно было описать одним словом – «облом». Две подозрительные смерти, пожар в квартире, изъятый из доступа поток информации, кот с базой данных в ошейнике да еще толпа трилов-извращенцев. И вместе с тем никаких веских оснований считать, что Дуэйн Чэпмен умер насильственной смертью. Максимум, что мы имели, – это запись СХЛ, показывающая, что его мозговая активность резко выросла. Но мы пока не могли это связать ни с каким внешним воздействием.

Я смотрел на лица, выстраивая линии связей между всеми этими людьми. Что-то в этой схеме упорно настораживало.

«Ну конечно», – вдруг дошло до меня. Я уже собрался добавить еще один портрет, но помешал сигнал входящего вызова.

– Крис, это Амели Паркер. Мы познакомились сегодня в доме ваших родителей.

– Я помню.

– Хорошо, – сказала она. – Я хотела узнать – вы в данный момент очень заняты?

– Просто смотрю кое-какие фотографии, – ответил я и добавил ее фото к своей схеме. – А что такое?

– Я бы хотела встретиться и поговорить.

– Прямо сейчас?

– Да, если можно.

– Это касается нашего расследования?

– Нет. Ничего общего.

– Тогда о чем будет разговор?

– О будущем. Моем и, возможно, вашем.

Глава 11

Ослепительно-белое солнце, осенний ветер, скользнувший по лицу, и вот я уже на заднем сиденье фаэтона «крайслер-ньюпорт» 1940 года, который катил по частной дороге, ведущей к внушительному особняку, из тех, что обычно принадлежат потомкам графов или «баронов-разбойников»[43].

Вдоль дороги росли деревья, в основном клены, одетые в красно-оранжевую осеннюю листву. Каждый лист был не похож на другой и тихим шорохом откликался на пролетающий мимо ветерок, разнося легкий прелый запах. Я отвернулся от окна и увидел шофера, сидящего за рулем фаэтона, вернее, его спину. Каждая ниточка в ткани его костюма была воспроизведена с мельчайшими подробностями, так же как его кожа и короткие волоски на затылке. тисненая красная кожа заднего сиденья выглядела настолько натурально, что мне казалось, я вот-вот почувствую запах коровьей шкуры, если наклонюсь ближе.

«Ладно, Паркер, – подумал я. – Ты явно потратила кучу денег на свое личное пространство».

И фаэтон, и шофер в униформе, и эта дорога с кленами, и древесный запах ветра, да и сам ветер не были настоящими. Как и тот внушительный дом, к которому я направлялся. Все это было смоделировано Амели в ее персональном пространстве, так же как моя пещера Вайтомо.

С той лишь разницей, какой объем вычислительных мощностей был на это потрачен. Паркер смоделировала не просто комнату, или дом, или пещеру, а целые гектары земли и всего на ней с воссозданием мельчайших подробностей. Не просто деревья, а каждый листик на них. Не просто листик, но и запах, который он издает. Не просто запах, но и ветерок, который доносил его до меня или до кого-то еще, когда мы проезжали мимо в смоделированной машине сороковых годов прошлого века, издававшей все положенные звуки и даже хруст гравия под колесами.