В клочья

Я знаю, когда опустошена, но не собираюсь давать им удовлетворения от того, что я

счастлива от этой идеи.

– Полагаю, что так.

Они приняли моѐ согласие, как знак игнорировать меня всецело и полностью, и говорили о

чѐм угодно, кроме английского, школьной работы, академии Брансфорда и меня. Не могу поверить,

что они ведут светскую беседу. Папа никогда бы не беспокоил любого другого учителя так. Это

качество обычно вызывало гордость: он может пятнадцать минут посидеть и исчезнуть за шесть.

Но не в этот раз. Теперь он ведѐт себя так, словно у него в запасе всѐ время всего мира и ему

нечего делать, кроме как тратить его в этом чѐртовом классе, разговаривая с крошечной

учительницей.

Я изо всех сил стараюсь не слушать. Я стараюсь настроиться на то, как я недавно пыталась

сосредоточиться на призраке Тары. Это не работает. В конечном итоге они заговорили о

велосипедах. Видимо, здесь их интересы сходятся. Ради всего святого! Может, мне ударить себя

шариковой ручкой Дейли в глаз? Всѐ, что угодно, лишь бы остановить это.

Я не буду думать о том, что это может значить. Они НЕ МОГУТ быть заинтересованы друг в

друге. Это невозможно. Он примерно на пятнадцать лет старше еѐ или около того. Нет. Он просто

ведѐт себя дружелюбно. Вот и всѐ. Он не заинтересован в ком–либо с тех пор, как умерла мама. Он

был счастлив по–своему. Он рассказал мне. Это типа его девиз: "Только ты и я, малышка. Ты и я

против всего мира". Мне это нравится. Конечно, нам это нравилось, но с мамой всѐ равно лучше.

Уродливый скрип прерывает мои мысли – папа отодвигает стул. Я смотрю на Дейли и папу,

пока они прощаются. Всѐ идеально формально и нормально. Они пожимают друг другу руки и это не

похоже на то, как он держит еѐ руку дольше положенного или смотрит ей в глаза. Но Дейли гладит

юбку рукой и ѐрзает. Словно она не знает, что делать дальше, когда рукопожатие закончилось.

– Увидимся завтра, Алиса?

Могу сказать, что Дейли пытается поймать мой взгляд, но я не хочу смотреть на неѐ. Я просто

киваю и иду к двери. Я иду по коридору так быстро, как только могу, не глядя, словно один из тех

сумасшедших пешеходов. Папа догоняет меня, когда я дохожу до парадной двери. Дверной проѐм

забит слишком гламурными и уставшими мамами, помятыми папами (и есть несколько чересчур

гламурных и уставших пап, и помятых мам). Девушки тащатся за ними со скучающим,

незаинтересованным или я–слишком–крута–для–школы видом. Я замечаю Рей и еѐ родителей. Они

выглядят нормально. Не то, чтобы я ожидала увидеть их в стиле эмо. Плечи Рей сгорблены, а руки

скрещены на груди. Она выглядит так, словно пытается стать настолько маленькой, чтобы никто еѐ

не заметил. Кажется, это даже работает. Хотя, я еѐ вижу. Я всегда вижу еѐ. Я становлюсь до боли

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

чувствительной, когда рядом Касс, Полли или Рей. Я не могу не смотреть на них. Интересно, о чѐм

они думают? Как они справляются? Как им удаѐтся жить день за днѐм и не ломаться?

Облегчение, когда мы, наконец, выходим на улицу и ещѐ больше облегчения, когда мы

выходим через ворота академии, подальше от толпы на стоянке.

Никто из нас не говорит ни слова, пока мы не приходим на автобусную остановку.

– Это было довольно грубо.

Папа не злится, не совсем.

Я одариваю его своим лучшим невинным и наивным взглядом.

Папа качает головой.

– Не надо этого! Ты едва сказала мисс Дейли два слова.

– А что я должна была сказать? Вы, казалось, и так хорошо ладите и без меня.

– Она пытается помочь тебе, Ал. По крайней мере, будь благодарной.

– Благодарной? За то, что меня оставляют после школы, словно со мной не всѐ в порядке?

– Это не так и ты это знаешь. Она проявляет интерес к тебе, и я рад этому. Она сделала для

тебя больше, чем любой другой учитель за столько лет.

– Я не хочу, чтобы ко мне "проявляли интерес". Я в порядке!

Мой голос предаѐт меня и ломается на середине слова "порядке", деля его на два слога. Слѐзы

возникают из ниоткуда, и папа мгновенно становится встревоженным. Он ненавидит, когда я плачу.

Это его – криптонит.

– Эй, эй, не плачь.

Он обнимает меня, и я практически разваливаюсь в его объятиях. Я и понятия не имею,

почему так расстроена. Надеюсь, что никто со школы не проедет мимо и не увидит нас. Надеюсь, что

тонированные стѐкла сделают так, что будет сложно увидеть, что творится внутри и снаружи.

Подходит автобус, но я не перестаю хныкать, поэтому папа не садится в автобус. В конце

концов, он отпускает меня и говорит одно слово, которое поднимает мне настроение. Всегда

работало.

– Пончики?

***

Мы словили следующий автобус, и пока он ехал никто из нас ничего не сказал. Папа обернул

руки вокруг меня и этого достаточно. Только он и я. Против всего мира.

Киоск с пончиками идеально расположен между автобусной остановкой и нашим домом. Это