В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

Вчера я был в недоумении, почему нам надо собираться прямо сейчас, когда впереди еще так много работы. Сегодня выяснилось, что прогноз предсказывал значительное ухудшение погоды. Ветер усилился до 6 баллов по шкале Бофорта. Идет дождь, и при сильном ветре с моря плашкот не сможет подойти, чтобы нас забрать. На завтрак у нас были переваренные макароны, которые Николай смешал с мясными консервами, – получилась жуткая гадость. И он ожидал, что мы станем это есть! Даже кетчуп не мог скрыть мерзкий вкус его стряпни. Джорджа чуть не вырвало, и к еде он больше не притронулся. Остальные тоже ели без энтузиазма. Николай, как оказалось, рассчитывал, что мы наедимся на весь день и скажем ему «спасибо». Хлеб к этому времени уже кончился, и от одной мысли о том, чтобы снова положить себе в миску эту бурду, мне становилось тошно. Делать было нечего, и всеми овладела неуверенность. Никто не хотел выходить наружу под проливной дождь. Ширина прохода вдоль нар была даже меньше метра, и сидеть в хижине вшестером было довольно тесно. На полу стояли четыре коробки с припасами. На время приема пищи мы клали на них широкую доску, которая служила нам столом, а мы сидели рядом на нарах, где обычно находились ноги. Сегодня я сел у внешней стены, рядом со мной были Джордж, Евгений, Константин и Николай. У другой стены сидел Виталий, а рядом с ним лежал радиопередатчик. Под нарами мы держали не очень нужные вещи, вроде русско-английского словаря. Моя одежда висела на вбитых в стену гвоздях. В этот безрадостный день мы просто ждали и ничего не делали. Николай залез в свой спальный мешок, не снимая куртки, и захрапел. Константин, сидя в углу кухни, непрерывно курил одну сигарету от другой. Вскоре вся хижина заполнилась голубоватой дымкой.

В 6 часов вечера мы должны узнать, прибудет ли корабль и, что еще важнее, когда. Так или иначе нам придется пробыть тут некоторое время. За весь день я ничего толком не сделал, только собрал вещи, прибрался, сложил палатку – и всё. Во второй половине дня мы все собирали дрова для прощального костра. Вокруг кострища по соседству с хижиной поставили три деревянных щита для защиты от юго-западного ветра. Вскоре у новой конструкции выявился серьезный недостаток – теперь дым циркулировал на одном месте и лез в глаза тем, кто сидел рядом с костром. Русские не считали это существенным неудобством: дым, сказали они, – это хорошо, потому что так теплее.

У Константина еще несколько дней назад закончились сигареты, и он стал крутить что-то сам. Что это было – я не знал. Судя по резкому запаху, он курил план или собирал мусор со двора? Но тут я увидел, что он делает: заворачивает порцию чая (из пачек с голубым слоном) в обрывок газеты, поднятой с пола. Он говорит, что научился делать это, служа в армии пограничником, когда его с товарищами отправляли в многодневные дежурства на отдаленную точку. «В чае есть никотин», – говорит он, так что, по его мнению, всё в порядке.

На ужин были оставшиеся от завтрака макароны. Я попытался улучшить их вкус, добавив специй, но вышло еще хуже. После ужина Евгений вернулся к своей излюбленной теме, устроив нам еще одну лекцию об этнических различиях и типах черепов. Он даже упомянул предвоенные теории этнических ареалов немецкого археолога Коссинны. На Джорджа это подействовало как красная тряпка на быка. Он не желал этого слушать и был близок к тому, чтобы затеять ссору. К счастью, конфликт удалось замять. В 6 вечера нам сообщили, что судно придет не раньше завтрашнего утра. Весь день сильный ветер дул с юга и юго-запада.[62]