В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

Обсохнув и пообедав, я снова наслаждаюсь уютом своей палатки. Когда ветер стихает, становится так тихо, что у меня начинает шуметь в ушах. Я приготовил еду и жду завтрашнего утра, потому что сегодня после одиннадцати уже совсем темно из-за тяжелых облаков. Очень надеюсь, что вертолет действительно прилетит завтра. Сегодня я прошел 15 километров. Возвращаясь, я увидел крошечную желтую палатку, в которой я сейчас лежу. Она видна со всех сторон и защищена от непогоды только двойным слоем нейлона толщиной в долю миллиметра. Всё, за исключением спального мешка, мокрое и влажное если не от осадков, то от конденсации. Зато теперь у меня есть собранные сегодня днем перья полярных сов – ими я буду отгонять зло.

Сверхъестественное

На одном из невысоких каменистых пригорков я обнаружил логово песца – снежного лиса, который проходил сегодня мимо моей палатки. А с другой стороны гряды мне попалась крупная полярная сова, которая на этот раз позволила мне приблизиться к себе едва ли не на пять шагов. Сова сидела на низкой куче погадок – отрыгнутых костей, шерсти, когтей и прочего. Несмотря на присутствие этого хищника, прямо передо мной в болоте как ни в чём не бывало плавали лемминги, наглядно подтверждая, что это действительно водоотталкивающие животные. Мне удалось ухватить одного за шею и поднести поближе к глазам, а он тем временем громко пищал. Когда я возвращался к палатке, спустился густой туман, который за 10 минут промочил меня до костей. Я заметил палатку издалека, когда до нее оставался еще час пути, но, как в кошмарном сне, я иду, а она не приближается, и даже вблизи кажется, что ты скорее умрешь или проснешься, чем достигнешь цели.

Вот тонкое красное растение, которое в тумане на фоне низкого холма напоминает маленькую человеческую фигурку. При тех обстоятельствах, в которых я оказался, призрачную сущность этого темного мира можно ощутить в каждой мелочи. Я – неотъемлемая часть чего-то бóльшего, у меня здесь тоже есть свое место. Скалистые обнажения, которые я вижу на горизонте, могут оказаться миражом. И то зеленое болото, которое меня окружает, может оказаться миражом. А снежный лис и совы – тем более. Ненцы отлавливают молодых животных, приручают их и отпускают, когда они становятся взрослыми. Благодаря этому они знают животных по имени, это их родные души в этом мире. С песцами это очень хорошо получается, их даже можно позвать обратно. Но нам говорили, что полярных сов приручить нельзя. «Узнать можно только те вещи, которые приручишь, – сказал Лис Маленькому принцу в книге Антуана де Сент-Экзюпери. – У людей уже не хватает времени что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!»[112]

«Остров Идолов» – так мои соотечественники, впервые оказавшись в этом мире, назвали когда-то маленькую планету, на которую я приземлился. Они с изумлением, если не сказать больше, наблюдали за ритуалами жизни и смерти коренных жителей. Много веков у ненцев существовала традиция человеческих жертвоприношений. До тех пор, пока чужаки не проникли на их территорию, они делали это открыто, утверждают мои коллеги, подразумевая, что где-то в тайных глубинах острова Вайгач они по-прежнему практикуют подобные обычаи, но тщательно это скрывают. Жизнь и смерть – это круг: когда человек умирает, он перевоплощается в нового человека, а новорожденным дают имена умерших.

День шестой (?)

В спальном мешке слишком много свободного места, и когда я шевелюсь, теплый и холодный воздух перемешиваются, окатывая меня волной холода. Капюшон у него тоже какой-то несуразный, и мне никак не удается натянуть его на голову (или это у меня слишком большая голова, но я всё равно надеваю шерстяную шапку). Я стелю под коврик золотую изоляционную фольгу, потому что земля холодная, как камень. Сквозь пол палатки, на котором конденсируется мое дыхание, чувствуются вода и слой вечной мерзлоты на глубине 60 сантиметров.

Сейчас без четверти четыре ночи, ткань палатки мягко колышется от ветра. Здесь я сплю с перерывами, и мне снятся странные сны, полные абсурда. Я заснул поздно, сейчас не сплю и размышляю, как отсюда выбраться, но я не знаю, что тут можно сделать. Бессмысленность хождения по этому пустому миру переполняет меня. Неопреновый коврик снова раскатан, и теперь я лежу и читаю книгу. Туман всё сгущается. Четвертый день плохой погоды подряд. Можно сказать, моя экспедиция превратилась во внутреннее путешествие.