В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

Здесь жарко, у всех на лице выступили капельки пота. Чикаго, как и Москва, – город контрастов: раскаленное пекло летом и сильные морозы зимой, когда мы подвергаемся воздействию так называемого «арктического взрыва». Сегодня по телевизору многие жаловались: жара просто невыносима.

Во вторник утром я сидел перед своей палаткой, а вечером в четверг уже ехал в чикагском такси по автостраде Кеннеди, двигаясь по направлению к городу. Сейчас половина второго дня, и солнце высоко в небе. Мне жжет руку и плечо, черный кожзаменитель на правой части сиденья разогрелся от солнца, а слева стоял пластмассовый экспедиционный ящик. Движение было медленное, и у меня было время рассмотреть уставшие лица водителей. Латиноамериканец в старом фургоне, крашеная блондинка средних лет в седане… Самолет, идущий на посадку, с шумом проплыл над нашими головами, простучали колёса поезда метро. Моя дорожная одежда, которая всё то время, пока длились мои приключения, лежала аккуратно запакованная в водонепроницаемую латексную сумку, теперь промокла там, где мое тело касалось сидения. Над дверью висел шланг от пылесоса, по которому холодный воздух от кондиционера поступал в заднюю часть салона, но я предпочел оставить открытым окно. Рядом с такси остановилась машина с четырьмя молодыми женщинами, они какое-то время смотрели на меня, а потом одна из них, сидевшая на заднем сиденье, крикнула мне что-то, но я не разобрал. Я пытался выбрать, какая из них самая красивая, – да, она сидела спереди и улыбалась мне. «Ему всё слышно, дура!» – сказала дама за рулем своей подружке сзади, и я перевел взгляд на водителя такси, который делал вид, что ничего не замечает. Зайдя в квартиру, я принял душ и лег, не зная, что делать дальше. Я почти не устал. В пятницу утром то же самое солнце, большое и желтое, вставало над водой, когда я ехал на велосипеде через парк. Пожилые джентльмены играли на солнышке в бейсбол и теннис, занимались калланетикой, тай-чи и йогой. Напротив пляжа кто-то плавал кролем, а на велосипедной дорожке, тянущейся вдоль бульвара, было полно скейтеров и роллеров, несмотря на ранний час. Между небоскребами в пыльном центре я увидел, как женщина повернула за угол, шагнула вперед, отбросив угольно-черную тень на широкий бетонный тротуар, и солнце взорвалось ей в лицо. Вывеска рядом с небольшой парикмахерской среди небоскребов гласила: «Не убий».

Стив доволен нашими результатами. Мы опередили норвежцев, так что всё вышло как нельзя лучше. Он очень волновался, что нам не удастся попасть на Вайгач первыми. «Может, тебе стоит взять неделю отпуска? А потом будем разбираться с тем, что ты там нашел, – мягко говорит он. – Купи газету и посиди в кафе». Но я не могу, мне нельзя останавливаться. В наш отдел заходит незнакомый человек, и я узнаю его – я видел его на канале «Дискавери». «Привет, – говорю я ему. – Я вас видел на «Дискавери». У вас была борода».

«Да, я сбрил ее два дня назад», – устало отвечает он, потирая рукой подбородок. В лаборатории я открываю большие пластмассовые коробки, привезенные из экспедиции. Их содержимое влажно от сконденсировавшейся влаги, от дождя и тумана, которые за прошлый месяц пропитали брезент и бумагу. Мои штаны и карманы, в которых я носил свои вещи, промокли. Холщовый мешок с грязной одеждой тошнотворно пахнет бомжами, с которыми я сижу рядом в поезде метро. Ниже лежат физические результаты нашей экспедиции: дюжина черных трубок из ПВХ, содержащих образцы осадочных пород, и еще дюжина прозрачных пакетов с образцами морских раковин. На первый взгляд может показаться, что это сущие пустяки, но оно того стоило. Я сложил раковины в небольшую картонную коробку и связался с FedEx, чтобы отправить всё это в лабораторию.