В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

В 1993 году Питер видел этот мемориал на вершине одного из Оранских островов. «Носилки, на которых доблестные моряки тащили тяжелый камень от берега, – рассказывал Питер, – лежат, перевернутые, неподалеку – на том самом месте, где их бросили больше 100 лет назад. Похоже, с тех пор там никто не появлялся». Группа археологов, с которой Питер попал на Оранские острова, добиралась туда на вертолете. «Пилот, который привез нас, растолковал нам, что под камнем похоронен Виллем Баренц. Это мы тут десятилетиями ломаем голову над загадкой, а там всякий точно знает, где могила нашего национального героя», – усмехнувшись, добавил Питер.

В пятницу вечером, когда я ехал по раскаленному Амстердаму на велосипеде, город уже превратился в одно бесконечное гульбище. Молодые люди со всей Европы, мечтающие посмотреть мир, решили собраться в Амстердаме; у Центрального вокзала толпились туристы с рюкзаками, очевидно, не зная, куда податься.

Хенк ван Вейн посоветовал нам взять в дополнение к бензиновому генератору «Хонда» еще и небольшой ветрогенератор. Хенк использует такую же модель на своей роскошной яхте в Средиземном море. С 20-килограммовым аккумулятором от ветрогенератора в рюкзаке я вернулся в офис и первым делом взял в автомате банку холодного пива, чтобы поддержать баланс жидкости в организме. К концу дня мы подвели итог – всё готово к отъезду. Я устал как собака, а город бурлил ночной жизнью. В последние насколько ночей мне как никогда нужен крепкий сон, чтобы восстановить резервы организма, и вот тут-то я вспоминаю о таблетках, выданных мне чудо-доктором. Я очень надеялся, что если и не лекарство, то хотя бы так называемый эффект плацебо поможет мне уснуть, однако уже спустя час после того, как я выпил эти таблетки и пропустил для верности стаканчик, я с трудом стою на ногах и на ощупь ищу кровать. Я пишу эти строки около полуночи. Мои глаза слипаются, и карандаш постоянно валится из рук.

12 августа 1995 года, суббота

Господи, как же жарко! Пот течет у меня по лицу, по груди, по ногам. Город раскален и перенасыщен людьми, звуками и запахами. Мимо со скрежетом едут трамваи, издалека доносится экзотическое пение. На противоположной стене узкого каньона, по дну которого течет улица, люди смотрят телевизор или читают газеты, девушка в трусах пылесосит и курит сигарету. Солнце светит мне в лицо через маленькое окошко, весь подоконник покрыт голубиным пометом. Кто-то свистит собаке, кто-то окатывает машину водой из ведра. Невысокая дама ухаживает за своими бегониями, невидимый музыкант красиво играет блюз на трубе. Я разглядываю швы на ботинке, который я только что достал из духовки, и мне горячо держать его в руках. Пока расплавленный водоотталкивающий воск впитывается в кожу, и я натираю ботинок до тускло-черного блеска… Интересно, думает она обо мне, или наше свидание оставило ее равнодушной… Наступает вечер, золотистые фонари, подвешенные посередине этих высоких и узких улиц, чуть заметно качаются на ветру.

14 августа 1995 года, понедельник

В 8 часов утра я пришел в муниципальную поликлинику на прививки. «Куда едете?» – спросила медсестра, размахивая иглой у меня перед носом. «В Россию», – запинаясь, ответил я. Нога у меня затекла, и весь день немного знобило. Ержи пошел домой, чтобы «прилечь на часок». Последние мелочи заняли больше времени, чем я думал. Я вернулся домой в 7 вечера, поел и позвонил родным и друзьям, чтобы попрощаться.

ДОПОЛНЕНИЕ

САМЫЙ ЗНАМЕНИТЫЙ КОРАБЛЬ

Фрагменты корабля Виллема Баренца были идентифицированы в Институте наследия в мае 1994 года Абом Ховингом, экспертом Рейксмузеума по голландским технологиям судостроения XVII века, совместно с Ержи Гавронским и Питером Флоре. «Трудно описать мои чувства, – писал Ховинг, – когда в просторном коридоре, где расположен институт Боярского, мы увидали часть одного из самых знаменитых кораблей в голландской истории. Из всех значимых кораблей, на которых совершались великие географические открытия, не уцелело ни единого кусочка: ни от «Санта-Марии» Колумба, ни от «Индевора» Кука, не говоря уже о бригах, на которых Васко да Гама или Магеллан исследовали Тихий океан. А тут, в Москве, мы увидали обломок судна, на котором плавал Баренц, размерами 1 × 4 метра, и меня потрясло, что никого это не волнует, ни власти Нидерландов, ни один из исследовательских институтов [Hoving & Emke 2004, p. 33]. Самый большой из обломков, размером 3,85 × 0,93 метра, – это, очевидно, фрагмент нижней части корпуса судна. Он представляет собой два слоя дубовых досок толщиной 4 сантиметра, скрепленных секциями шпангоутов толщиной 12 сантиметров и шириной 15 сантиметров. Тщательное исследование этого фрагмента позволило предположить, что корпус судна был 18 метров в длину и 6 метров в ширину.

«БОЛЕЗНЬ МОРЯКОВ»