В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

«Не знаю, как у вас, – сказал Боярский через своего коллегу Юрия Мазурова, который переводил его речь, – но в нашей стране не принято лично обращаться к министру или тем более к президенту за поддержкой. В Москве нас считают скандалистами. Мы писали им так часто, что они, должно быть, решили: “Дадим им, что они просят, только бы они от нас отстали”. – Боярский подождал, пока стихнет смех. – Когда пришли письма из Нидерландов, мы смогли сказать им: “Смотрите, нас стало больше. Может, мы и ненормальные, но мы не одни такие”». На встрече также присутствовал губернатор Архангельской области, одетый в элегантный костюм цвета антрацит. Он напомнил, что его предшественник был организатором экспедиции Владимира Русанова на Новую Землю в 1909 году (об этом см. в главе 1). Затем мы еще раз выпили стоя в знак братской дружбы, которая связывает народы России и Нидерландов начиная со времен Петра Первого. Тосты быстро следовали один за другим. В заключение Боярский заметил, что теперь, с развалом Советского Союза, русские люди стали народом Севера. «Арктика – это стратегическая опора нашей страны», – провозгласил Боярский. Затем последовал чай, и в 10 вечера встреча закончилась. Гости сошли на берег, а участники экспедиции остались на борту.

Как только все разошлись, из своих кают потянулись моряки, телевизор переключили на финский канал, а портрет Ленина убрали и повесили на его место Ивана Киреева. На корабле живут матросы, помощники капитана, боцман и механики. Большинство из них – наши с Херре Виньей ровесники, и им было проще общаться с нами, чем с нашими пожилыми, маститыми коллегами. Они приглашали нас, подчас с нажимом, в свои каюты выпить за знакомство. Оказавшись в очередной раз гостем, я вижу, как передо мной появляется стакан. Chut’-chut’! – говорю я, уже успев выучить это важное русское слово. Nicht voll

[36], – успокаивает меня мой новый русский приятель, предупредительно улыбаясь в ответ. «И я б там был, кабы не милость Божия…» – только и успеваю подумать я, не в силах найти убедительного предлога, чтобы отказаться. Кисть его правой руки, которой он держал стакан, была изувечена, на ней осталось только три пальца, и на правом запястье я заметил длинный уродливый шрам. Часом позже, совершенно измученный и пьяный, я упал на койку, стряхнув с нее таракана.[37]

Оттиски штемпелей специального гашения с логотипами корабля и совместной экспедиции

17 августа 1995 года, четверг

Похоже, наше оборудование приедет только завтра вечером, а может, даже и позже. Груз задерживается в Санкт-Петербурге, пока не будут оформлены соответствующие документы, и сделать это можно только на месте. Наши люди в Питере поставлены на ноги, а нам теперь надо решать, ждать или отправляться. В 8:30, через час после завтрака (белый хлеб, чай, масло, сахар и ливерная колбаса), у нас были шлюпочные учения – мы отрабатывали надевание спасжилетов и сбор на палубе по сигналу шлюпочной тревоги – семи коротким и одному длинному гудкам интеркома. После обеда, в 12:30, мы забрались в кузов грузовика, который должен был отвезти нас в Музей естественной истории. Выезжая из Соломбалы, мы миновали узкий канал, построенный, по словам наших русских друзей, по приказу Петра Первого. Был отлив, и лодки лежали на илистом дне. Мы проехали через исторический центр Архангельска, где в XVI и XVII веках вдоль берегов Двины селились купцы из северо-западной Европы. На обочине русские женщины в платьях и резиновых сапогах и пожилые мужчины в поношенных пиджаках торговали ягодой, картошкой и сушеной рыбой. Я даже заметил одну тыкву. Наша первая остановка – Музей естественной истории, куда Дмитрий Кравченко передал свои находки, сделанные на мысе Спорый Наволок между 1978 и 1981 годами, в том числе и человеческую челюсть. Музей был закрыт, но по предварительной договоренности к нам вышла одна из сотрудниц, и мы проследовали за ней по темным коридорам в пыльный, забитый бумагами офис. Она включила свет, и в конце коридора, на полу, в дальнем углу, мы увидали странный предмет, в котором немедленно опознали деревянный фрагмент корабля Баренца. Мои любознательные коллеги поинтересовались у нее, а где же челюсть, предположительно найденная рядом с Благохранимым домом. Вопрос поставил женщину в тупик. Хранитель была в командировке, поэтому она попросила нас зайти в другой раз, к большому разочарованию доктора Маата. Кравченко описывал челюсть как «маленького размера, принадлежавшая женщине или мальчику-подростку». Возможно, она принадлежала юнге, который был похоронен 27 января 1597 года в снежной могиле «глубиной семь футов». «Мы утешали его как могли, говорили ему слова из Библии, – писал Геррит де Вейр, – и вскоре после полуночи он умер».[38]

Члены экипажа «Ивана Киреева». Август 1995 года. Фото автора