В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

Море было совершенно спокойным, и под низким пасмурным небом царило полное безветрие. Экипаж на палубе готовил к спуску плашкот – моторный бот, который доставит нас на берег. Рядом лежали сложенные штабелем доски. Мы погрузили их на борт в Архангельске, чтобы использовать здесь, в заливе Иванова. Досок оказалось так много, что плашкоту предстояло сделать две ходки. В первую ходку на берег высадилась вся партия, которой предстояли поиски захоронения: Евгений, Константин, Николай, Виталий и мы с Джорджем. Всем нам пришлось надеть спасательные жилеты, которые лежали в носовом кубрике. К каждому жилету был прикреплен маленький фонарик, довольно небрежно припаянный к батарейке короткой тонкой проволокой. Интересно, подумал я, неужели эта конструкция в самом деле сработает, если я свалюсь в воду? Но потом я сообразил, что долго работать ей так или иначе не понадобится. Упав за борт, ты уже через несколько минут умрешь от переохлаждения – температура воды немногим выше нуля. Возможно, поэтому при отъезде из Архангельска нам подарили маленькую деревянную птичку с хрупкими крыльями, сделанными из щепок, – она должна приносить удачу. Как объяснил нам Юрий, это традиционные поморские сувениры, которые вырезают из березы.[59]

Боярский устроил из нашего отъезда целое представление, приосаниваясь всякий раз, когда кто-нибудь собирался его фотографировать. Команда спуститься в плашкот поступила так внезапно, что я забыл воздушного змея и камеру для аэрофотосъемки, но всё-таки успел натянуть болотные сапоги, поскольку подозревал, что часть пути придется идти по воде. Несколькими днями ранее у каждого из нас была возможность выбрать: резиновые болотные сапоги с высокими голенищами или невероятно нелепый резиновый костюм с бахилами и длинным зеленым плащом. Это снаряжение российской армии, но выглядит оно так, словно сошло со страниц научно-фантастических романов 1950-х годов. Оно хранилось в громоздких ящиках, проложенное листами вощеной бумаги и щедро присыпанное тальком. Весило всё это немало, но выглядело очень прочным и надежным. Я спустился по веревочной лестнице с борта нашего стального судна в плашкот. Все уже сидели на скамьях вдоль бортов, а посередине были сложены доски, брус и листы фанеры.

Сквозь висевшую в воздухе изморось мы направились к берегу. Боцман с густыми черными усами стоял, расставив ноги, на корме, крепко удерживая руль одной ногой. Матрос, лежавший на спине в люке машинного отсека, управлял работой дизельного мотора вставленным куда-то гаечным ключом. Наш напоминающий баржу красный плашкот деловито пыхтел, испуская клубы густого черного дыма. Те, кто остался на борту судна, становились всё меньше и меньше, медленно растворяясь в мокрой липкой пелене. В нескольких сотнях метров от нас из воды появились две моржовые головы: заметить мы их успели, но, прежде чем нам удалось их хорошенько рассмотреть, они скрылись в волнах. Берег стремительно приближался: впереди была полоса гальки с белыми бурунами прибоя.

«Прямо как на Зеландском Дозоре, – пробормотал Джордж. – Туман и хлопья снега у берега – это очень похоже на Шпицберген». Когда плашкот достиг берега, Хенри, вставая, потерял равновесие и свалился за борт, взмахнув в воздухе короткими ногами. Ержи, который поехал с нами, чтобы помочь разгрузиться, протянул ему его кинокамеру. Грузовая рампа опускаться наотрез отказалась, и пришлось всё перетаскивать через борт. Пока Хенри настраивал камеру, почти все уже сошли на берег. «Да подождите же немного!» – крикнул он одному из русских, но тот не обратил на него никакого внимания и продолжил работу. Хенри попытался поставить еще одного человека перед камерой, но тот не понял, чего от него хотят, и ушел. «Быстро! Быстро!» – кричал боцман и вместе со своей командой лихорадочно сбрасывал доски в пену прибоя. Наконец весь груз был сложен на берегу, личные вещи – собраны поблизости и укрыты брезентом, а плашкот отправился во вторую ходку. Было 11:15 утра.

Виталий выбрал место для установки нашего лагеря приблизительно в 200 метрах от воды. Мы перетащили туда все стройматериалы и начали сортировать их по размерам. Тем временем плашкот вернулся со второй порцией груза. Волнение на море усилилось, и наш мотобот уже больше не казался идеальным транспортным средством. Последние доски пришлось просто сбросить в воду. К счастью, Ержи привез сумку с моей камерой и воздушного змея. Он бросил их мне, а в следующее мгновение плашкот включил задний ход, отошел от берега, развернулся и, сердито рыча, двинулся в море, взмывая на гребнях разбивающихся о берег волн. Шесть человек, оставшиеся на берегу, провожали взглядом крохотное судно, которое медленно исчезало в сгущающемся тумане, скрывавшем от нас «Ивана Киреева». Я не был уверен, что нам удастся построить хижину, поэтому мы с Джорджем сразу же стали ставить нашу палатку – купольную, с гибким каркасом, производства фирмы «Норд Фейс». Растяжки мы закрепили на тяжелых корягах, которые лежали на берегу. Евгений и Константин тем временем тоже устанавливали палатку – видавший виды невероятных размеров шатер, развевающийся на ветру. C самодовольным чувством я сказал Джорджу: «Если они намерены спать там, то, боюсь, нам придется приютить всех четверых у себя». Однако выяснилось, что палатка нужна была только для того, чтобы защитить от дождя материалы и припасы. Одновременно Виталий смонтировал антенну высотою несколько метров для своего передатчика.

Когда палатки были поставлены, мы сразу же приступили к постройке хижины. Вскоре мне стало ясно, что она должна стать нашим домом на сегодняшнюю ночь. Если мы не успеем ее достроить, подумал я, у нас хотя бы есть палатка. Наши русские коллеги задумали нечто совершенно неожиданное. Еще дома Виталий изобрел сложную схему строительства хижины с использованием трех типов пиломатериалов. Он деловито принялся сколачивать оконную раму, и совместными усилиями мы вскоре соорудили южную стену, в которой были окна. Теперь предстояло построить северную стену, которая была немного выше. Двое человек держали эти стены вертикально, пока Виталий приколачивал боковины. Прошло всего несколько часов, а сооружение уже начало обретать форму. С каждым часом моя вера в строительные таланты Виталия крепла. Ближе к вечеру, когда были установлены опоры, которые должны были поддерживать крышу, даже Джордж преисполнился энтузиазма, хотя он по-прежнему не исключал, что эту ночь мы проведем в палатке. Все усердно трудились, чтобы закончить работу к ночи.

Мы были так увлечены строительством, что забыли следить за белыми медведями. Когда кто-то напомнил об этом остальным, мы стали выставлять одного дозорного, который осматривал окрестности до тех пор, пока он не требовался на стройке. К счастью, медведи так и не появились. Когда последние доски были уложены на крышу, у нас кончились длинные гвозди. Почти половину крыши пришлось прибить короткими. В самом конце мы укрыли крышу пластиковой пленкой, чтобы замаскировать все швы, а сверху натянули брезент и закрепили его оставшимися досками. Нельзя сказать, что получилось капитальное сооружение. Будем надеяться, что в ближайшее время не случится сильного шторма с порывистым ветром, иначе нашу крышу просто снесет. Пустив в дело две старые палатки, мы прикрепили их с внешней стороны к стенам хижины, чтобы ее не так сильно продувало. Пола у нашего дома не будет. Однако мы притащили найденные на берегу четыре ствола плавника, которые послужат основанием для низких нар, идущих вдоль всей северной стены. В половине первого ночи, после того как Виталий навесил дверь, мы перенесли внутрь все наши пожитки. Через час, когда нары были готовы, мы окрестили наше убежище Благохранимым домом № 2. Все смертельно устали. Нары с разложенными на них толстыми спальными мешками звали прилечь и сразу же провалиться в сон. Но, как ни обидно, отдых пришлось отложить. Перед самым отбоем мы составили список дежурств по охране лагеря, и нам с Джорджем выпало нести первую вахту до 4 часов утра. Оставаясь снаружи, я то и дело подходил к костру, чтобы немного согреться. К своим обязанностям медвежьего сторожа я подошел очень серьезно, но единственным живым существом в округе был Джордж. Обойдя хижину кругом, я почувствовал, что начинаю ею гордиться.

У нас получился хорошенький маленький домик с покатой крышей, покрытой светло-коричневым брезентом. Чтобы не сидеть на одном месте, мы с Джорджем собирали плавник для костра, но всё равно мне показалось, что эти часы длились целую вечность.

К северу от нашей хижины протекал ручей, берущий начало у ледника; там я наполнил первый чайник. До этого места надо было пройти около 600 метров, и я взял с собой счетчик Гейгера, чтобы измерить уровень радиации. Хотя в 1993 году повышения радиационного фона рядом с Благохранимым домом обнаружено не было, радиоактивные осадки – следствие ядерных испытаний, проводившихся до 1990 года, – могли с тех пор достичь этих мест в результате таяния ледников. Однако стрелка счетчика не сдвинулась с места – я услышал только один щелчок, вызванный естественным фоном. Надо думать, если поверхность чистая, то чистой должна быть и вода. А если вода и загрязнена, то поделать с этим я так или иначе ничего не смогу.

К своему полному изумлению, по пути назад на гладком гребне прямо за нашей хижиной я наткнулся на сложенную из камней пирамиду, на первый взгляд, напоминавшую могильный знак. Неужели мы построили лагерь всего в 200 метрах от нашей цели? Груда камней покрывала прямоугольный участок земли размером с двойную могилу – 2 × 1,5 метра, отмеченный двумя крупными камнями в изголовье и обращенный противоположной стороной четко в сторону берега. Короче говоря, были налицо все характерные свойства погребений, которые нам известны по кладбищу китобоев на острове Зеландский Дозор архипелага Шпицберген. Вдобавок сюда легко дойти от берега – около 350 метров по ровному гравию. Потрясенный этим открытием, я позвал Джорджа, поскольку пирамида была хорошо видна, если стоять рядом с хижиной. Завтра мы займемся ею вплотную.