В лесах (Книга 2, часть 4)

И опять залился слезами, и опять заплакала я. Обнял меня батюшка крепко и над головой моей выплакался. "Слушай же,- зачал опять,- сегодня восемнадцать лет тебе минуло - совсем невеста стала, хоть сейчас под венец. Доселева про эти дела я с тобой не говаривал - мала была, неразумна, полного смысла в головушке еще не было. А теперь, как восемнадцать исполнилось, девятнадцатый пошел - пришла тебе пора своим разумом жить. Слушай же, Дуня: ни мать твою, ни меня родители венцом не неволили. И я неволить тебя не стану... дал я тебе кольцо обручальное, отдай его волей тому, кто полюбится. А прежде чем отдать, со мной посоветуй - отец я тебе, кровь ты моя - худа не присоветую, а на ум молодую волю, пожалуй, добром наведу. Запрета тебе не кладу никакого - выбирай мужа по мысли, но без совета со мной колечка никому не давай". После того у нас речи о том не бывало.

- Добрый он у тебя, добрый и рассудливый,- молвила Аграфена Петровна.- Что ж, Дуня, придумала ль, кому колечко отдать? - прибавила она с ясной улыбкой.

- Нет еще, не придумала,- с детской простотой ответила Дуня.

- Никто не приглянулся?- продолжала Аграфена Петровна.

- Нет еще, покаместь никто,- улыбнулась Дуня такой улыбкой, что за эту улыбку любой молодец в огонь и в воду пошел бы.

- Не ищи, Дуня, красоты, не ищи ни богатства, ни знатности,- сказала ей Аграфена Петровна,- ума ищи, а пуще всего добрую душу имел бы, да был бы человек правдивый. Где добро да правда, там и любовь неизменна, а в любви неизменной все счастье людей.

- Сама тех же мыслей держусь,- молвила Дуня.- Что красота! С лица ведь не воду пить. Богатства, слава богу, и своего за глаза будет; да и что богатство? Сама не видала, а люди говорят, что через золото слезы текут... Но как человека-то узнать - добрый ли он, любит ли правду? Женихи-то ведь, слышь, лукавы живут - тихим, кротким, рассудливым всякий покажется, а после венца станет иным. Вот что мне боязно...

- Богу молись,- сказала на то Аграфена Петровна.- Ты вот как делай, Дуняша. Если кто тебе по мысли придется и вздумаешь ты за него замуж идти - не давай сначала тем мыслям в себе укрепляться, стань на молитву и богу усердней молись, молись со слезами, сотворил бы господь над тобой святую волю свою. И ежели после молитвы станет у тебя на душе легко и спокойно, прими это, Дуня, за волю господню, иди тогда безо всякого сомненья за того человека,- счастье найдешь с ним. Если ж душа у тебя после молитвы не будет спокойна и сердце станет мутиться, выкинь из мыслей того человека, старайся не видеть его и больше богу молись - избавил бы тебя от мыслей мятежных, устроил бы судьбу твою, как святой его воле угодно.

- Стану так делать,- тихо, чуть слышно молвила Дуня, глядя с любовью на Аграфену Петровну.- Вот и теперь, как я поговорила с тобой, стало у меня на душе н светло и радостно, мысли улеглись, и на сердце стало спокойней...

- А что?.. Мысли-то, видно, бродили? - с кроткой улыбкой тихо спросила ее Аграфена Петровна.

- Немножко... Чуть-чуть...- опустив глаза, прошептала Дуня.

- Чего ж таиться? Мне-то ведь можно сказать.- молвила Аграфена Петровна, пристально взглянув на покрасневшую Дуню.

- Да нет... не стоит про то говорить... Так, одни пустые мысли... с ветру,- молвила Дуня и, припав к лицу Аграфены Петровны, поцелуями покрыла его.- Зачем это давеча Фленушка про меня помянула?..- тихо прошептала она.

- Молись, Дуня, молись! - говорила, лаская ее, Аграфена Петровна.

* * *

Когда Фленушка вошла в келью Манефы, та показала ей на стол, где уж лежала бумага и стояла чернильница. Манефа сказала:

- Пока гостьи ходят по обителям, напиши-ка нужные письма. Садись. К матушке Таифе пиши наперед.

Покуда Фленушка писала обычное начало письма, Манефа стояла у окна и глядела вдаль. Глубокая дума лежала на угрюмом и грустном челе величавой игуменьи.

- Кончила,- вполголоса молвила Фленушка, подымая от письма голову.