В любви и боли. Противостояние. Том второй

Теперь я знаю, что означает этот жест. И тем страшнее осознавать то, что ты делаешь, что происходит, и как я сама реагирую на все это, наблюдая за твоими неспешными расслабленными движениями стопроцентного хозяина положения и стоящей перед ним вещи в лице Эллис Льюис. Зрительный контакт длится недолго. Ты разрываешь его своим очередным действием щедрого господина, отворачиваясь и возвращаясь к проему входа огромной комнаты, чтобы закрыть за нами раздвижные створки глухих деревянных панелей.

— Эллис, держи осанку, расправь плечи, не сутулься и не опускай головы, пока я сам не прикажу это сделать. И можешь смотреть пока в пол.

Ты отдаешь свои приказы тональностью голоса, с которой привык разговаривать со всеми. И в эти секунды мне действительно страшно до нестерпимой боли, резко стянувшей голосовые связки с трахеей сухой петлей ментолового удушья. Она только что задавила во мне рвущийся на волю крик, кратковременную атаку обезумевшей паники. И это не просто страх с истеричным желанием скончаться тут же и незамедлительно. Наверное, это и был источник моего вымораживающего внутреннего холода, мои оживающие кошмары, запускающие твои нейропаралитики в мой костный мозг через позвоночник.

Я стою практически полностью голая в нескольких шагах от дверей незнакомой мне новой комнаты, неосознанно поджимая на ногах замерзшие пальчики поверх зеркального паркета из темно-охристого дуба, в страхе опустить глаза к своему размытому отражению, в страхе тебя ослушаться, потерять столь глубокое ощущение всех твоих осязаемых движений за моей спиной, переминающееся скольжение твоей фактурной черной тени… в страхе когда-нибудь забыть и уж тем более никогда больше не услышать в твоем голосе когда-то столь родное согревающее тепло, нежность и канувшие в небытие нотки взволнованной бархатной "хрипотцы" десятилетней давности. Или я окончательно спятила или сейчас мне больше не о чем вспоминать и думать?

Но ты все равно не дашь мне спрятаться и уж тем более сбежать мыслями куда-то еще, и особенно сейчас, в твоей отрезвляющей реальности, рядом с тобой, внутри твоей психофизической клетки. Любое твое движение, звук, шаг, считываются моими рецепторами не только через босые ступни и вибрацию окружающего воздуха, кажется, они наполняют меня только от осознания, что это не я их чувствую настолько остро и глубоко, это все делаешь ты. Топишь — инфицируешь мою сущность и тело в своем безумии, в твоих оживших ненасытных желаниях, перекраивая до основания по своему виденью и определенному тобою подобию. И снова я чувствую твой вирус, его болезненную атаку в физических ожогах под ошейником и кожаной сбруей, его пульсирующее слияние с моими клетками, стоит тебе только сделать новый шаг, пройти мимо, задевая плотным вакуумом своей тьмы моей оголенной плоти и обнаженного сознания.

Как я могу смотреть в пол, когда перед моими глазами застыла одна из психоделических обителей твоего черно-красного Эдема? Когда ты сам пересекаешь четверть всей площади огромной комнаты привычным для тебя размеренным шагом единственного тут хозяина и полноправного владельца. Останавливаешься неподалеку от стеклянной стены внутренней "веранды", "разрезанной" по центру черным мрамором высокого прямоугольного резервуара довольно длинного и узкого (скорее декоративного) бассейна; чуть нагибаешься и откладываешь ленивым жестом сложенный поводок на низкий круглый столик рядом с подлокотником черного кожаного кресла.

Подкожная дрожь усиливается, выбивая холодную испарину в момент резкого головокружения и подступившей к горлу легкой тошноты. Я не понимаю, что меня больше всего шокирует и настолько глубоко подрезает из спасительного равновесия — размеры комнат твоей квартиры, их эксклюзивный шикарный интерьер или их истинное предназначение? Любой предмет мебели и декоративная деталь в окружающем оформлении говорят не сколько о социальном статусе их владельца и о его внушительном банковском счете, а скорее о том, как и для какой цели он выбирал (тщательно подбирал или даже заказывал) каждую из этих вещей. И возможно пугает не само решение слишком роскошной меблировки, которую едва где увидишь даже на тех же страницах "Салона" и тем более "Уютного дома", а что каждое из всех этих помещений выполняло здесь свою определенную задачу и роль, и все они были связаны с твоими запросами, требованиями и четкими планами на ближайшее будущее. На мое ближайшее будущее в этих стенах… и в этой комнате.