В любви и боли. Противостояние. Том второй

Он должно быть шутит. Как ты можешь спешить в подобном состоянии? Удивительно, что ты еще так его чувствует. А может это единственное, что ты вообще сейчас способна чувствовать — только его. Эту плавящую волну удушливого жара, разливающуюся по твоему телу снаружи и изнутри при соприкосновении с его руками и живым теплом (или пульсирующей в нем тьмой). И кажется, ты вообще не напряглась, поскольку не успела. Все чувства осязания сфокусировались на его теплых ладонях, обхвативших изгибы твоих рук и предплечий. Меньше двух футов до его объятий, к его сердцу — в эпицентр единственной на земле клетки, в которой ты готова была прожить весь остаток своей жалкой жизни. Но он не пустил тебя внутрь. Даже когда ты поднялась, не приложив к этому действию ни грамма собственных сил. И черная дыра тут же взвыла, ударила помповым прострелом по диафрагме, едва не вырвав из горла пережатый стон с подступившим рыданием. Глаза тут же накрыло дрожащей пленкой рефлекторных слез (а может вовсе и не рефлекторных). И впервые давление анальной пробки не вызвало ничего, кроме дискомфортного давления, граничащего по ощущению со вскрытым порезом. Боль во влагалище и на внешних половых гениталиях прошлась по воспаленным мышцам именно банальной режущей болью, без единого признака на возможное эрогенное возбуждение. И тебе снова захотелось простонать в полный голос, но на этот раз от безумного облегчения.

Неужели этот кошмар закончился? Неужели ты больше не чувствуешь ни той сводящей с ума сладкой пульсации, ни фантомного трения большого каменного члена или пальцев? Может это все? Твои эрогенные узлы и точки атрофировались? Намертво. Навсегда и без возможности на восстановление?

Он откинул в сторону покрывало, которым сам же тебя и укрыл прошлым вечером. Помог спустить ослабевшие ножки на верхнюю ступеньку подиума, продолжая поддерживать за спину и не спуская внимательных глаз с твоего обескровленного личика (и возможно даже с поверхности твоей черной дыры). И тебя все же качнуло или снова ударило изнутри глухой помпой, рванувшей резкой отдачей дикого головокружения и не менее острой тошноты.

— Дыши, Эллис. Не забывай дышать.

И ты впервые за это утро несдержанно всхлипнула, неосознанно выпрямляя спину и слегка прогибаясь в пояснице. Его теплая, мягкая ладонь скользнула успокаивающим поглаживанием по позвоночнику, прямо от края ошейника и вниз, под лопатки. Нет, ты не думала отстраняться, это вышло не намеренно, как и большая часть реакций на его прикосновения. И это была не физическая боль на пропечатанных следах от ремней сбруи или флоггера. Это была та самая эмоциональная слабость, боль совершенно иного сорта, которой так жадно питалась черная дыра и требовала еще и еще. И тем не менее именно она неожиданно согрела и даже временно тебя успокоила. Да… тепло его ладони, втирающей в нервные окончания позвонков покалывающие искры воскрешающей близости. Спасительной и исцеляющей близости.

Трудно представить, чтобы сделали его объятия, если даже твоя черная дыра неспособна совладать с его тенью и тьмой.

— Подняться на ноги сможешь? Постоять? Пройтись в ванную? Говори сразу. Тебе не обязательно идти на работу, если чувствуешь, что не в состоянии сегодня вообще никуда не ходить и ничего не делать.

Это оказалось достаточным, чтобы очнуться из отупляющего полузабытья и вернуть хотя бы треть резервных сил со спящими в глубоком анабиозе мыслями и ощущениями. Или так глубоко задела, резанула и шокировала слишком неожиданная идея: он специально устроил вчерашнюю сессию, чтобы буквально высосать тебя всю до капли, раскатать физически и морально по тому гребаному станку, чтобы кроме желания скончаться, больше ничего иного в твоей голове и в теле не возникало?

— Конечно сумею, — неосознанная вспышка протеста? Голос предательски дрогнул, выдавая сильную слабость и острую тягу разрыдаться.

Возможно ты бы и сама встала, если бы действительно была способна проделать данный фокус самостоятельно. Да только, кто тебе такое позволит и тем более в подобном состоянии? Ведь именно его руки и близость вложили в тебя часть вернувшихся сил, не отпуская ни на секунду, удерживая и облегчая процентов на шестьдесят твои немощные потуги привстать с кровати на трясущихся ногах. Без него бы ты точно поднималась часа два, не меньше.

Боже, как старая бабка, разбитая склерозом и артритом, — резануло рассудок жутким осознанием, насколько же ты была слаба в руках этого человека, сумевшего тебя опустошить всего за несколько часов тематической сессии. Резануло и тут же исчезло в бездонном чреве ненасытной черной помпы.