В Ливане на войне

Штаны стирает Йоси Зильберман,Потом на солнце на веревке сушит.Он говорит, что мир — сплошной обман,Как ни взывай: «Спасите наши души!»А сионизм, вождизм, мессионизм —Убогие младенческие соски.Однако без особых укоризнОн склонен рассуждать по-философски:«Растет щетина, как ее ни брей —Так на земле растет число злодеев».Он, Йоси, знает то, что он еврей,Но наплевать ему на всех евреев.

Он любит джаз и, кажется, любовьБез преданности джазу и любови,А если даже где-то льется кровь,То что ему до этой самой крови.Он пессимист. Он этот белый светСвоей особой личной мерой мерит.Он говорит, что правды в мире нет,И ни во что решительно не верит.Но вот снимает Йоси ЗильберманШтаны с веревки, смотрит кисловатоИ говорит: «Хоть мир — сплошной обман,Пора прибить Ясира Арафата.»

Йешаягу Авербух

Кусает Йешаягу АвербухЗачем-то ручку. Нá землю роняетТо хлеб, то вилку. Шепчет что-то вслухПо-русски: очевидно, сочиняет…Давно расстался с отдыхом и сном.— Что пишешь? — любопытствуют ребята.— Пишу, ребята, только об одном:Пора прибить Ясира Арафата!

Авраам Леви

Он не бывает весел иль понур,Он никогда ни в радости, ни в гневе —

Лишь цифр ряды да отблески купюрБлестят в глазах у Авраама Леви.Так он живет и коротает век.Взгляд неподвижен. Твердая осанка.Он человек, но он не человек —Он есть компьютер и работник банка.Любое чувство и любой порывОбиды, веры, чести или лестиЕму чужды. Читает «Маарив»[5]Он лишь во имя биржевых известий.Он ни о чём не знает ничего,Но знает всё про суть валютных судеб

И сколько денег будет у негоИ в те года, когда его не будет.При этом он довольно мил и прост.С ним говорить всегда легко и просто:До дна познав единственный вопрос,Он никогда не задает вопросов.Но вот сегодня он меня с утраСпросил нежданно:— Нынче что за дата?И вдруг сказал:— Я думаю, пораПрикончить нам Ясира Арафата.

Рав Ривкин