В малом жанре

— На этом халате еще и кровь есть, я как-то рассматривала его и нашла пятна, — сказала Гуань Цзинцзин, снова отодвигая дверцу шкафа. — Пятна тусклые, почерневшие, не знаю, откуда они. Немного на воротнике и по бокам. Халат могли испачкать, когда доставали из склепа, а может, эти пятна появились еще во дворце. Никто уже не расскажет, как все было. У этого халата наверняка есть своя тайна, если тебе интересно, можешь раскрыть ее вместе со мной.

Халат, оказывается, еще и с кровью! И неизвестно, как эта кровь на него попала. Хана Ибо бросило в пот. Он не решился подойти к шкафу, словно в халате в самом деле кто-то притаился и вот-вот выскочит наружу. Стало нечем дышать, Хан Ибо поспешно подошел к окну. В квартире казалось слишком тесно от вещей, и мебель, и даже комнатные украшения здесь были темные, старинные, окрашенные временем. Он открыл форточку, но она распахивалась лишь наполовину, и глубоко вдохнул.

Уже стемнело, Хан Ибо смотрел из окна квартиры на верхнем этаже 28-этажного дома, возвышавшегося в районе Дашаньцзы, рядом с Арт-кварталом 798. Вдалеке, на единственной производственной зоне, оставшейся от 798-го завода, серебром переливались стальные трубы, от них шел горячий пар. Говорят, там еще сохранились военные предприятия, выпускают что-то секретное. Раньше 798 было кодовым названием одного военного завода, правда, из-за курса на конверсию во время Политики реформ и открытости этот завод постепенно пришел в упадок, ему ничего не оставалось, как кормить своих работников и пенсионеров, сдавая в аренду заводские площади. Потом сюда начали перебираться художники и галеристы, они арендовали этот громадный причудливый заводской корпус, спроектированный немецкой школой Баухауз, устроили в нем картинные галереи, выставочные павильоны, мастерские. И скоро это место стало арт-зоной, известной на весь мир. Позже собственник 798-го завода решил продать землю и выстроить здесь многоэтажный дом, но ничего не вышло. Арт-квартал уже прогремел на весь свет, стал культурным лицом Пекина, символом окна в мир, и его оставили в целости и сохранности.

В ее квартире было две комнаты — спальня и гостиная, места немного, но и оно забито вещами. Тут стояла большая кровать из розового дерева, несколько кресел и старинные стулья с высокими спинками — всю эту мебель на аукционах скупал отец Гуань Цзинцзин. А еще антикварные безделушки: «четыре сокровища рабочего кабинета»[9] и вставленные в рамки знаки различия буфан — квадратные нашивки с халатов чиновников с журавлями, цветами и травами. На стенах висели позолоченные веера с рисунками одного поэта и — по совместительству — министра ирригации династии Цин. В шкафу сандалового дерева хранились курильницы для благовоний, и каких там только не было: и латунные, и медные, и из красной меди. А в том темном комоде — только выдвини ящик — громоздились коробки с табакерками. В каждой коробке самое малое двадцать штук, в основном цинской эпохи. Это была главная коллекция Гуань Цзинцзин.

— От папы мне досталась лучшая коллекция табакерок в стране. Знаешь, после смерти отца аукционные фирмы упрашивают меня продать ее, но я не могу на это решиться.

Хан Ибо знал, что ее отец давно умер. Уже четыре года как. Все свое имущество он оставил Гуань Цзинцзин: несколько квартир, множество антиквариата, тушевую живопись, а еще тот халат со следами крови. Если жениться по расчету, Гуань Цзинцзин стала бы для него идеальной партией, но часто казалось, что она что-то недоговаривает. В семье у нее было не все ладно, и он не мог понять, что она в конце концов за человек.

Хан Ибо вырос в интеллигентной семье и неплохо разбирался в предметах старины: его родители были сотрудниками одного музея в провинции, и он с детства много такого перевидал. Он знал, что одни ее табакерки стоят несколько миллионов юаней, а может, и того больше. Некоторые из них уйдут по сто тысяч юаней за штуку. Было ясно, что коллекция у Гуань Цзинцзин очень ценная. Хан Ибо работал сценаристом и режиссером телепередачи «Экспертиза сокровищ» и понимал, что лихорадочная мода последних двух-трех десятилетий на скупку, продажу и коллекционирование антиквариата породила целую вереницу пройдох, они радостно зарабатывали себе на чашку супа, торгуя ценными вещами и их копиями, подделками и оригиналами, рыли друг другу ямы, ставили ловушки — вдруг кто попадется.