В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

В записи эмоций главной была Глориа. Она соединяла провода приборов, опускала лабораторные шторы. Возле похожего на магнитофон устройства сваливались кучи моркови; голодные зайцы выпрыгивали из клеток; Глориа клала палец на кнопку "запись" и командовала обоим мужчинам: "Сгиньте!" Они выходили. Сама Глориа тоже шла следом, распоряжалась: "Отойдите от двери. Не врывайтесь кислыми мыслями в чистую заячью радость".

Потом ленты с записями вставлялись в портативный передатчик. Жиль с ди Эвором вешали его в леске под Этериу, а на другой день летали проверять. Работа была опасная; вылетали только под вечер, только вдвоем, без фар и огней, с одним опознавательным краснячком на хвосте. Шеф настаивал на полной тайне.

Положительных результатов эксперимент пока не давал.

Так они и работали втроем: днем записывали, вечером летали…

Но все-таки что же это было там, в профессорском саду? Конечно, он мог бы снова пробраться к сараю. И в конце концов так он, наверное, и поступит. Пока же его что-то удерживало: во-первых, его оттуда довольно недвусмысленно выставили, а во-вторых, он представлял себе, как будет смешон, когда, промчавшись по холоду и дождю, занесет ногу в пролом сарая и вдруг ударится об окаменевший песок…

— Сильвейра, взгляните…

Жиль вздрогнул, поднял голову. Кабину наполнял негромкий звон сигнализатора цели. Ди Эвор уже не сидел, он приподнялся, прижимаясь лбом к стеклу, придерживаясь за ременные петли.

— Где, где?

— Вон под той грушей.

Внизу под дикой грушей двигался темный круг теней. Это были зайцы. Они обступили дерево, задрали мордочки кверху. Жиль никогда не поверил бы, что в этом пригородном леске столько зайцев.

Они теснились, образуя у корней огромную живую опухоль. Опухоль шевелилась, пульсировала: зверьки давили друг друга, вскакивали на спины соседей, зачарованные и притягиваемые черной коробочкой в ветвях. Из коробочки лились на них волны блаженства — тепла, безопасности, сладкого морковного сока… Гипноз был механизированный и массовый.

— Ага, прибежали, а? Мы с вами гении, господин Жиль! — Профессор смеялся. Это был громкий смех, гораздо более громкий, чем это принято. Жиль читал еще в детстве про этот короткий хохот — победный клич ди Эвора.

Хохот оборвался. Следующая реплика шефа звучала деловито:

— Надо освободить.

Имелось в виду — освободить зайцез. В самом деле, это напоминало гигантский капкан. Жиля передернуло от этой минутной мысли. Но думать было не время.

— Включаю переднюю фару, — ответил он.

— Внимание… иду…

Последнее слово совпало с резким толчком вертолета. Еще в начале фразы, еще до команды шефа, Жиль отключил автопилот и бросил машину вниз. В это время ди Эвор пристегивался ремнями, отодвигал стекло. В общем, слова были не нужны: в такие минуты они друг друга понимали… Вот вертолет коснулся брюхом ветвей: ди Эвор, высунув в окно устройство, похожее на большой крюк, ждет, чтоб передатчик оказался напротив; Жиль в другом конце кабины, вершина груши видна ему смутно, совсем под другим углом, но он каким-то образом угадывает нужный момент, тормозит в самое удобное для Эвора мгновение. "Так вот почему шеф выбрал именно меня!" Крючок цепляет, вырывает темное пятно. Вой мотора — они взвиваются вверх. Головоломный цирковой трюк. Парное выступление без предварительной репетиции. "Как это у нас выходит? Я сам его так воспринимаю?! Или это он мною движет?" — проносится в голове Жиля. Внизу распадается освобожденный заячий хоровод.

— Вот оно: счастье — массовым тиражом. — Профессор держал в руке маленькую черную коробочку.

— Дайте, дайте сюда. — Жиль нетерпеливо откинул крышку, вытащил ленты, прочел номера: 1043 и 1044!

— Не спешите, коллега, дурная примета. Собственно, ведь это уже не наука. Скорее технология.

Шеф был прав. Передачей гипноза он занимался уже не первый год, теперь отрабатывалась лишь технология самой записи эмоций; и даже еще гораздо уже: технология изготовления самих лент. Но это не давалось. И в конце концов и самая возможность — доказательство возможности записи и передачи эмоций зависела теперь от лент. От того, каким слоем их покроют, какие пленки нанесут… Были сделаны тысячи вариантов. Производили их почти наугад. Глориа называла это "методом тыка". Каждый вариант ленты, конечно, снабжали номером и заносили в лабораторный журнал. То есть записывал всегда Жиль, он не доверял это никому: знал, как велись здесь записи прежде…

Ди Эвор уже сидел на лавке.

— Господин Жиль, уберите игрушку.

Шеф имел в виду ленты: долго держать их в руках не рекомендовалось. Тем более это были исторические ленты, с ними связано происшедшее только что важнейшее, может быть, открытие века…

При этой мысли Жилю стало жарко. Как ощущают себя первооткрыватели? Что должно делать? Держаться невозмутимо важно? Целоваться?

— Ну? Освободили руку? Протяните ее сюда. Необходимо запить эту непомерную славу.

Внутри скамьи был, оказывается, ящик, и из него шеф извлек бутылку коньяка. Жиль никогда бы не подумал… Он почувствовал в ладони бокал.

— Шеф, вы… — Жиль подыскивал поздравительные слова. — Вы…