В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

В последнее время много писали о видах творчества. Основных видов называли два: "генерация" — внезапное рождение абсолютно новой идеи и "систематология" — продолжение работы, выводы, уточнения… Увлекает ли его, Жиля, систематология? Странный вопрос. Конечно, он — систематолог. И от этого никуда не деться. Ну скажем, что сделал биолог Сильвейра аа десять лет по окончании университета? Интересовался психовозбудимостью крыс при воздействии музыкальных ритмов, изучал работы Каба и двух итальянцев Бини на эту тему, вывел количественные закономерности. Занимался вопросом осязания у глубоководных рыб, изучил двадцать четыре существующих в мире монографии, полгода проработал в специальном бассейне Токио, предложил свою классификацию… "Типичный систематолог". Жиль знал это о себе давно. Знал, что педантичен, аккуратен, точен, нуден — как систематолог. Даже к архиву лаборатории самого ди Эвора он отнесся, как положено ученому этого скучного типа, — возмутился. Возмутился царящим там хаосом: масса возникших походя и брошенных идей — недопроверенных, недодуманных, недосказанных; каждой из них хватило бы на сенсацию. Но это совсем не означало, что ему не хотелось бы так же рождать идеи. Рождать и, может быть, так же бросать их…

— В основном оба типа творчества равнозначны, — произнес профессор. — Возможно, систематологи смотрят немного шире…

"Больше читают, — подумал Жиль. — Больше читают чужих записок".

Он вдруг разозлился. К чему было это расшаркивание?

— Возможно, систематология дает науке больше, — продолжал ди Эвор. — Творчество человечества подобно творчеству природы: мгновенная мутация и длительное ее закрепление.

Сравнение было точным: яркие мгновенные выбросы — мутации и бездумные тысячелетия отбора.

— Но кто-то должен же делать отбор… — выдавил Жиль.

— Должен? — Профессор подобрал ноги, выпрямился. — Оставьте долги кредиторам. Я втягиваю вас в работу, которая сделана почти наполовину. Вам осталась здесь лишь роль систематолога. Устраивает она вас или нет? Вы могли бы взять свою собственную тему…

Ну конечно, он мог бы. Он мог бы взять одну из идей, брошенных ди Эвором в самом начале. И впоследствиии он поверил бы, что она принадлежит ему самому…

— Господин профессор, мне кажется, я не давал повода думать, что меня чем-то не устраивает работа…

— Значит, она вам приятна? Я рад… — Он сказал это неожиданно мягким баритоном. — Я — детектив, чуждый систематологии. И мучусь, подсунув вам менее приятную роль.

— Да нет… я ничего…

Этот неожиданный баритон взамен обычного профессорского баса поразил Жиля. Приглушенный теплый баритон — так говорил Нор из Запесчаной страны с принцессой Глориа Фонте. Так вот почему он не узнал тогда шефа сразу. У молодого ди Эвора был баритон. У зрелого — бас…

— Привяжитесь, Жиль, идем на посадку. — Теперь шеф снова басил. — Я, собственно, так и считал, что систематология вам не противна. Но острое любопытство к моей особе, точнее, к событиям в конце недели… Это уже повадки нашего брата — вульгарного детектива.

Глава 7

Затылок у Эвора был мощный. В том как он вел автомашину, чувствовался и виртуоз и лихач. Жиль на заднем сиденье боролся со сном.

Всю прошлую ночь они провели в профессорской мастерской. Вернее, остаток ночи. Вертолет опустился на институтскую крышу уже в двенадцатом часу… Жиль и Эвор вылезли, размялись, посмотрели, как Глориа, зевая, убирает разложенные для посадки фонарики.

— Прошу ко мне в кабинет, коллеги! — провозгласил вдруг шеф.

— Получилось? — ахнула Глориа.

Они просмотрели записи в лабораторном журнале, выпили еще немного, теперь с Гло. Профессор удерживал их под любыми предлогами. Где-то часов в пять утра необыкновенная гостеприимность шефа почти перешла в навязчивость. Роль навязчивого хозяина, безусловно, претила Эвору, но справлялся он с ней виртуозно. "Способный человек, — думал Жиль, глядя, как шеф в шестом часу утра после бессонной ночи напевает аккомпанемент к ирландской застольной Бетховена, отбивая такт на трех химических колбах. — Но зачем ему это надо?"

Похоже, что это было связано с телефонным звонком. Звонок раздался в мастерской, наверное, в полночь. Они как раз только вошли, только подняли тост, никто не садился; казалось, зашли на минутку… Звонок странно прозвучал в пустом здании. Как будто тснул в безлюдных коридорах, темных залах… На что рассчитывал поздний абонент?..

Ди Эвор снял трубку сразу:

— Да.

Он говорил "да" вместо "алло", — Жиль знал уже эту его манеру. "Да", — сказал Эвор и отвернулся. Они смотрели на него, а он стоял к ним спиной, потом присел на край стола, прижимая трубку к уху.

— Вы ошиблись номером, — неожиданно произнес он минут через пять. Звякнул отбой. Когда они вновь увидели его лицо, челюсти были сжаты. В семь часов утра профессор предложил им эту поездку.