В мире фантастики и приключений. Выпуск 9. Белый камень Эрдени. 1982 г.

— Освободили же, сделали полноправным членом общества, все пути открыли! В чем трагедия?

— Это ты по молодости. Кандидатский минимум сдал уже? Небось по философии пятерка? Книжную премудрость легко вызубрить. А по делу, применительно к жизни? Пойми: ни одно жизненное явление нельзя воспринимать прямолинейно, односторонне. Во всем свои противоречия, отрицательные стороны уживаются с положительными.

Общество этого поучающего зануды вдруг сделалось невыносимым для Миши, его рассуждения казались пошлыми.

— Она… Вы же не в состоянии понять, кто она! Она… ей тяжело было с вами, вам же было глубоко наплевать, чем она занимается, вы в ней видели только бабу, свою жену! Вы собственник! — Мишу бил озноб. Он натянул куртку.

— Дурень ты, дурень! — Глаза Павла Сергеевича потемнели. — Была бы мне нужна только баба — что я, не мог бы себе найти такую, чтоб варила мне щи и носки стирала? И рожала бы детей. А я… да я сам ей готовил и стирал в стиральной машине, к вашему сведению! Никогда этого не стеснялся! — Павел Сергеевич сердито тряхнул в воздухе своим «сундуком».

— Еще бы! А чем вам заниматься после работы? Сидеть у телевизора да газеты читать? Еще бы требовали, чтоб она вас обслуживала! Наука требует всего человека без остатка, слышите? Неважно, мужчина это или женщина. Ученый работает круглые сутки!

— А ты что можешь понимать, мальчишка? Ты с ней познакомился как с известным профессором, она уже имя мировое имела. Ты не ее, ты славу ее полюбил.

Да как он смеет, этот мужик, говорить то же, в чем обвиняла Мишу она? Почему нужно в чем-то низком подозревать Мишу, раз ему довелось родиться на двенадцать лет позже? Разве он нарочно? Во всем остальном они созданы друг для друга. Нет, вовсе не славу ее он любил, а ее голос, глаза, руки, совсем еще молодое стройное тело. И талант ее тоже любил, но разве она существовала отдельно от таланта?

— Неправда!

— Правда. Вот когда я с ней познакомился…

Она была просто студентка — серьезная девочка с чистым взглядом под пушистой светлой челкой. А Павел Сергеевич только что кончил институт и был таким же обыкновенным, как она. Откуда же было знать, кружась с ней в танце на университетском вечере, что он таким и останется, а она будет знаменитой? Он и не помышлял о таком, долго провожая домой худенькую девочку со светлой челкой, а она доверительно говорила ему:

— Надо столько успеть, а жизнь такая короткая! Я еще на втором курсе решила отказаться от личной жизни — ведь наука требует всего человека, вы согласны? Сегодня я случайно на вечер пришла…

Он поддакивал ее милой наивной болтовне, а сам думал: «Знаем мы эти отказы от личной жизни! Просто, наверное, никто еще не ухаживал. Дураки биологи — такое сокровище не заметить!»

Только годы спустя понял Павел Сергеевич, что наивные ее слова вовсе не были пустой болтовней. И как же дорого ему обошлись ее научные занятия! От скольких мужских удовольствий пришлось отказаться, чтобы она могла спокойно работать! У мужчин-ученых бывают преданные жены, они обеспечивают мужу быт и оберегают от житейских треволнений. Но он все-таки не жена — при всей его заурядности! Разве поймет это долговязый очкарик, аспирант, который околачивался возле нее, купаясь в ее славе? Разве он задумывался, чьим незаметным трудом эта слава достигнута?

— Как же, поверили в твое бескорыстие! — злобно сказал Павел Сергеевич. — Для тебя она профессор, светило. А я вижу в ней ту скромную девочку с серьезными глазами под светлой челкой, всегда мне хотелось ее согреть, накормить, накрыть одеялом, чтоб легче и светлее ей стало. Ты разве это можешь понять?

— Могу. Может, я по-другому… Но я тоже люблю ее!

— Любишь, — проворчал Павел Сергеевич. — Как тебе ее не любить, кем бы ты был без нее? Тему тебе кто подсказал? Кто помог над ней работать? Кто тебя на кафедре отстаивал?

— Я тоже ее отстаивал! Мы вместе…

— Вместе… Кто ты и кто она? Кто бы тебя без нее слушал? Молчишь? Когда статью против тебя газета напечатала, кто в «Ученых записках» дал отпор? Удобно тебе ее любить, очень удобно!

— Неправда!

— Да? А в Париж на конгресс кто тебя оформил личным секретарем? Неплохо во Францию прокатился, а?

— Зачем вы меня оскорбляете? — Миша сжал кулаки. — Я ведь могу не посмотреть, что вы старше!

— Что я старше — это очевидно, но мы проверим, кто сильнее! — Павел Сергеевич тоже кричал. Он рывком освобождался от пиджака, перекладывая портфель из руки в руку. Потом сообразил, что можно поставить портфель на землю, наклонился… — Эй! — окликнул он Мишу совсем другим голосом. — Ты погляди сюда! Опять небось какое-то явление?

Миша наклонился, поправил очки и заметил, что пыль в переулке — красная. Не бурый краснозем, содержащий железо, а ярко-красная почва, словно живая кровь просочилась на поверхность.

— Пойдемте отсюда! — Миша поспешно подхватил «сундук».

Павел Сергеевич налегке едва поспевал за ним. Они шли словно по засохшей крови. Наконец нашли улицу, где был асфальт вполне нормального цвета. Миша замедлил шar. Павлу Сергеевичу удалось наконец его догнать и взять из рук тяжелый портфель.