В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь)

– Питер большой… – высказался он с усмешкой, и я его понял.

– На Московском вокзале…

На вокзале он и назначил мне встречу, хотя сначала долго объяснял, как дойти до его дома. Не доехать, а дойти! Потом мы оба плюнули на это дело, и я остался сторожить его прямо в зале ожидания.

Что ж, первый звонок – и уже успех! Неплохо начинаются мои дела.

Я вышел покурить с другой стороны вокзала. Незнакомая привокзальная площадь была в изморози и дымах от десятков наводнивших площадь автомобилей. Между высоких дверей вокзала грелись какие-то личности, потерпевшие поражения в алкогольных баталиях. Судя по всему – поражением довольные. Свекольная багровость их физиономий органично дополняла бесхитростные наряды. Шуба на голое тело… Брюки с чужого плеча… И тут я решил избавиться от телогрейки. Привязанная к сумке, она болталась туда-сюда при ходьбе обременительным довеском, и возможности облачиться в неё я всё же не видел. Клеймо провинциала казалось мне несмываемым.

Отвязав телогрейку, сквозь резкий запах я продвинулся к ним.

– Возьмите, – говорю, – ватник…

Личности недоверчиво сделали несколько шагов назад. Двое других представителей алкогольной породы уставились на меня без признаков интереса.

– Ну вы возьмите… Мне не надо, – зачем-то добавил я и отрицательно покачал головой в знак подтверждения, что «не надо»… На их лицах я прочёл такое недоумение, будто я беседую с иностранцами и мне требуется переводчик. Тогда я сделал по-другому… Я положил сверток на снег и сделал несколько шагов назад. Они – вперёд, соответственно. Расстояние между нами не увеличивалось, но и не уменьшалось. Мы как будто бы перетягивали невидимый канат, где проигравшему в качестве приза достанется моя старая телогрейка. С торжеством победителя я наблюдал, как иностранцы сцапали телогрейку и, развязав верёвочку, молча, с пристрастием осматривали её сомнительные достоинства.

От группы отделился один, приблизившись, оказавшейся одной, и кокетливым шёпотом пробасил:

– А у вас сигаретки не найдётся?

Так, как будто и не я делился с ними одеждой…

Пришлось расстаться ещё и с сигаретой.

Я стоял в тени вокзала и курил, глядя на нагромождения домов вокруг площади, на непонятную мне стелу в её центре, на барабанчик станции метро на той стороне. В ослепительном солнце эта красота сияла несколько утомительно. Я не спешил познакомиться с ней прямо сейчас. Мне хотелось дозировать восторг, распробовать Петербург на вкус, но понемногу… Плюс ко всему, наслаждаться чем-то сполна мешали низкие температуры…

– А-а, Серый! Привет, дружище… – восторг его был не совсем естественным. К тому же какой я ему дружище – так себе, знакомый. Как известно, ранние проявления дружбы нередко исключают саму дружбу в дальнейшем.

– П-привет, – отстучал я ему зубами, подавая холодную, побелевшую руку.

– Ну пойдём, кофейку выпьем, расскажешь…

Мы отдалились от площади, пересекли широкую улицу. Зашли в первое попавшееся кафе. Тонконогие столики на алюминиевых ножках, искусственные цветы в пластмассовых стаканчиках на столах… Голубоватый свет, льющийся из ниоткуда.

– Тебе «вписка» нужна? – начал Паша, когда я выпил полчашки кофе почти залпом, стуча зубами о её край.

Вопрос мне не понравился. Отсутствовала минимальная прелюдия. Вот представьте: вы знакомитесь с девушкой. Приглашаете её в кафе… Ждёте, возможно, даже переживаете… А она вам с порога:

– Переспим завтра. Вы мне нравитесь!

Что-то подобное было и здесь…

Да и про Осу мне хотелось ему сказать. Вместо этого я тупо ответил:

– Ну, – и продолжал трястись.

– Сейчас пойдём ко мне, сядем на телефон… – он закурил, туго пуская в холодный даже здесь воздух ядовитые кольца.

– Слушай, Пашка, – попытался сориентировать его я, – мне нужна нормальная комната. Я хочу снять жильё.

– Есть деньги? – заинтересованно поглядел он на меня впервые.

– Почему нет? – даже удивился я.

– Слушай… Ну слушай, – как-то вдруг засуетился он. – Надо подумать…

– Подумай, – разрешил я.

«Чего он боится?» – думал я. Я пока ещё даже не напрашивался.

– Как ребята? – попытался я разгладить разговор.

– Люляки-то? Ну как, играем, – солидно выговорил он. – В марте в Москву едем, потом Тверь. Сейчас вот из Петрозаводска приехали…

– Ого! – нечестно восхитился я. Нечестно потому, что всю эту кухню я знал изнутри. Организаторы обычно оплачивают проезд и проживание. Селят при том в каком-нибудь заброшенном детском саду. Чтобы поиметь деньги с этих мероприятий, нужно уметь себя ставить – в «Югах» я это умел. «Люляки» ещё в Сочах мучились проблемой оплаты их труда. В крупных городах такие проблемы возникают чаще. Побочный эффект переизбытка хороших музыкантов…

– А мы ещё трубача взяли! Мощный дядька – сорок восемь лет. Двое детей!

– Чем он их кормит? – не удержался я, жестоко намекая на финансовую сторону предприятия.

– Не знаю, – уклончиво отозвался Паша.