В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь)

Проснувшись в тот же день, ближе к вечеру, я первым делом начал перечитывать написанное накануне. И сделал странный вывод. И это всё, вываленное кое-как, было тоже не то! Но другое! Более выстраданное и не холодно-безучастное «не то»! Слова не манекена, но человека живого и сомневающегося. Делающего ошибки. Мучающегося от этих ошибок.

Я рассмеялся. Неужели, чтобы сделать что-то стоящее, для красного словца – умное что-то, нужно, вместо того чтобы думать, лишь терять и совершать глупости? И выходило именно так.

Я извлёк из той же кладовки, где проживала земля для цветов, моток широкой бумажной ленты для заклеивания окон. Взял из ящика стола полувысохший маркер, очевидно, оставшийся от Майки, и написал большими буквами вот что: «Холодный разум – кратчайший путь к безумию».

Укрепил лозунг у себя над кроватью двумя канцелярскими кнопками.

Пусть так. Пусть!

В довершение всего этого мне захотелось сделать что-нибудь хулиганское. Я добрался до ближайшего киоска с печатной продукцией. Купил какой-то журнал для взрослых, вернулся домой. Аккуратненько вынул скрепочки и развернул заглавный постер, где была изображена белогрудая девица в сидячей позе. Сидела же она так, что кончики её обутых в сапожки ножек доставали ровно до верхних уголков фотошедевра. Внешности и внутренности, выставленные напоказ, стыдливо отливали всеми оттенками розового. Я ссыпал в ладонь оставшиеся кнопки. Прилепил мою новую подружку повыше лозунга. Поняв, какой ерундой занимаюсь, рассмеялся.

И снова – пусть так! Пусть так…

А потом позвонил Артём.

Мех и смех

– Ты дома? – поинтересовался он, как будто мог услышать от меня отрицательный ответ.

– Дома, – я ещё не отошёл от веселья.

– Слушай, писатель… Ты как?

– В каком смысле? – непонимающе спросил я.

– В смысле прогуляться…

– Пойдём.

– Ну не совсем прогуляться, – он чего-то темнил, а мне лень было его спрашивать. – Я вообще иду работать. Но могу и тебя прихватить…

– Куда? – иногда получалось так, что информацию из Птицына нужно было вытягивать.

– Да есть одно место. Ресторан… Там будет показ – ой, только не падай, писатель, – женского мехового белья, – к концу фразы камнепад у него во рту усилился, и я подумал, будто ослышался.

– Ты не ослышался, – тут же, читая мои мысли, произнёс он.

– А почему не шёлковых кружевных шуб? – попытался острить я.

– Потому что таких не бывает, – мрачно отозвался он. – Мне надо под это дело статью сколобродить, а проходка у меня на два лица…

– А Ольга? – машинально спросил я.

– Ты дурак, писатель Сергей, или прикидываешься, – беззлобно отругал он меня. – Ты мне ещё предложи тёщу взять… Кстати, как наш «грейт»?

– Отдал…

– Молодец. Если идёшь, встречаемся возле Дома книги в полседьмого.

– Ну иду, иду… – обрадовался я.

– Всё тогда, – он помолчал. – До встречи.

Я плохо представлял себе предстоящее мероприятие. Это ведь от слов «принимать меры»? Ну вот – будем принимать меры по устранению моего одиночества? Нет, Артём, мне кажется, не такой. Его участие в моей судьбе не касается женских вопросов. Ему нужен напарник, собеседник… Главное – слушатель. Что ж, послушаем. И поглазеем!

Я, как всегда, пришёл раньше обычного. Курил, любуясь изысканной мозаикой храма Воскресения Христова… Размышлял, почему одни называют купола луковками, а другие – маковками… Потом Артём – явился, не запылился…

«О, луна Алабамы»! Мы двинулись в сторону Дворцовой.

– Что Югин? – скупо спросил он.

– Сказал позвонить через неделю.

– И как он тебе?

– Как человека я его не понял…

Артём хмыкнул:

– Как про писателя – не спрашиваю.

Помолчали. Кодекс чести мужчины не позволял мне расспрашивать Артёма о цели путешествия.

– Я тебя взял для того, чтобы ты посмотрел на бессмыслицу.

– В каком смысле?

– А бессмыслица имеет смысл? – поймал он меня. – Придут люди. Так? Среди них будет много красивых баб. Будут лакать бесплатные дринки! Восхищаться и хлопать непонятно чему, так как я не видел ещё человека, готового носить меховые трусы и лифчики.

– Так зачем мы туда идём? – следуя его логике, идти туда было и вовсе незачем.

– А затем, что за пару часов работы у меня будет некоторое количество хрустящих бумажек с портретами американских президентов. И довольно приятное количество.

– Аргумент! – заметил я.

– Ещё какой! – подтвердил он, закуривая коричневую сигарету.

– На, – протянул он мне вдруг пачку таких же. – И выкини свой «Космос», чтобы я его не видел, – потом смягчился: – Соответствовать надо. Да.

– Зачем? – изумился я. Раз уж мы идём смотреть на бессмыслицу…

– А затем, чтобы на тебя не пялились, как на инопланетянина… Хотя у нас с тобой разные цели. Ты, например, можешь пялиться на баб без надежды на их благосклонность. Пить, пока дринки не кончатся…

– А ты? – почти обиделся я за «благосклонность».

– Видишь ли, писатель: я не изменяю жене, на стриптизы и прочие – только по работе. Дринк я могу себе позволить и дома. Я могу вообще туда не ходить – и написать отличную статейку. Но! Меня должны там видеть. Да и из журнала фотограф будет. А за баб ты надулся зря – не те там бабы, писатель Сергей.

Я промолчал, впитывая информацию.