В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке

Кеслер переводит как «дерзайте, вникайте, чтобы». Но названия , скорее всего, лишь отражают звуки, которые обозначаются этими буквами. Буква просто читалась в старославянском как [ш’т’]. А  – это (как ни странно) «червь». На каком основании это слово переводится как глагол?

Ну и завершает перевод прекрасная в своей наивности трактовка  – точнее, в варианте Кеслера «ъра юсъ яти» – как «сущего свет постичь».

«Прекрасная», во-первых, потому, что с буквы ъ в старославянском вообще не начинались слова (как и в современном русском). Ну нет в памятниках письменности ни одного слова, которое начиналось бы с , а у Кеслера есть – «ъра». Причем к этому многострадальному слову еще и прибавилось окончание – а: Кеслеру просто нужно было сделать из этой формы подобие существительного в родительном падеже.

Во-вторых, чистейшей прелести чистейший образец – это сам перевод и подбор однокоренных слов. В трактовке Кеслера корень в слове «ъра» тот же, что и в имени египетского бога солнца Ра, и к тому же корню Кеслер в лучших традициях Задорнова возводит слова «

ура» («к Солнцу!»), «аура» («дыхание Солнца»), «пора» («по Солнцу»), «эра» и многие другие.

трактуется как «свет» только потому, что… название звучит похоже на слово «ясный». Действительно, что же еще нужно? А  преображается в «яти

» для того, чтобы слово было похоже на инфинитив: в старославянском и древнерусском языке неопределенная форма глагола оканчивалась именно на – ти, а не на – ть, как сейчас ( и так далее).

Теперь, думаю, ясно, на каком уровне Кеслер «овладел универсальным методом хранения информации» и «стал Учителем».

Наука – о появлении названий букв и «послании»

У ученых нет единого мнения о том, как у букв появились названия.

Возможно, это просто осмысленные славянские слова. Во времена, когда создавалась славянская письменность, во многих языках существовала традиция называть буквы словами, и Константин Философ (Кирилл) был с этой традицией, безусловно, знаком. Тот же греческий алфавит, который послужил образцом для славянского, тоже имел названия букв, унаследованные еще из финикийского письма, – хотя они к тому времени были искажены и потеряли первоначальный смысл.

Сам порядок славянских букв тоже ориентируется на греческий образец. То есть славянские буквы расположены именно так вовсе не для того, чтобы составить из их названий текст, а просто потому, что примерно так же они были расположены в греческой азбуке.

И ни в греческом, ни в финикийском, ни в каком-либо еще языке названия букв не складывались в послания.

Есть еще одна гипотеза о появлении названий славянских букв. Согласно ей, названия букв – это отрывки не дошедшей до нас азбучной молитвы.

Те азбучные молитвы, которые сохранились до наших дней, представляют собой текст, разделенный на строки подобно современным стихотворениям. Каждая строка такого текста начинается с определенной буквы, и, если прочесть эти первые буквы строк последовательно, можно составить алфавит. Такие молитвы, помимо собственно сакрального использования, имели сугубо практическое назначение – служили своеобразным «мнемоническим приемом», облегчавшим запоминание порядка букв.

Чтобы лучше понять принцип, посмотрите на начало молитвы Константина Преславского, ученика Кирилла и Мефодия:

[294]

.

Именно первые слова подобной молитвы (или даже нескольких молитв) и могли впоследствии стать названиями букв[295].

Делались учеными также и осторожные предположения о том, что начальные слова той самой не дошедшей до нас азбучной молитвы (но только первой ее части!) могли составлять самостоятельный связный текст, который с течением времени сильно исказился – но это тоже именно предположения; и речь идет не о глубокомысленном «послании», а лишь о мнемонических фразах.

Еще раз подчеркну: это всего лишь гипотезы. Пока исходная азбучная молитва не найдена, утверждать такое происхождение названий букв со стопроцентной уверенностью ученые не могут. И уж тем более они не могут судить о том, что названия букв составляют связный текст.

Тем не менее легенда о «послании славянам» оказалась очень живучей: она даже попала в ролик Первого канала[296], посвященный Дню славянской письменности и культуры, – причем именно с кеслеровским переводом. Конечно, многим хочется верить в послание, ведь этот миф тоже транслирует идею об исключительности и глубокой мудрости русского языка (а значит, и его носителей). Но давайте все же руководствоваться здравым смыслом, а не сомнительными теориями, даже если о них пишут книги и снимают фильмы.

Миф пятый

Страшная приставка бес-

Для лингвофрика мир полон чудес и волшебства. С одной стороны, жить так очень интересно; с другой, сказки могут оказаться страшными – а тут уже и до невроза недалеко.