В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Тем временем, пока мы с Юрием и самыми активными из наших коллег не вылезали с передовой, в коллективе нарастало напряжение. В те дни, когда нас с Юрой, Андрея Викторовича и других порядочных медиков не было в расположении медроты, там появлялся Мерко Геннадий Васильевич и проводил работу, направленную на подрыв авторитетеа самых толковых и делающих всю самую тяжелую работу людей. Самый основной тезис был: «Врачей нельзя посылать на передовую, они слишком ценные, они должны находиться за 40 (!) километров от линии фронта!» Откуда такая цифра — непонятно. Но если человек не хочет ничего делать, труслив и подл, как гиена, он ищет оправдание своей подлости и трусости. К большому моему сожалению, часть коллектива была с ним солидарна. Та часть коллектива, которую палкой невозможно было выгнать из уютных стен госпиталя выполнять свой долг — помогать нашей героической пехоте. Один из показательных примеров — рядовой санитар Руслан, в обязанности которого входило выезжать на боевые и осуществлять эвакуацию раненых, наотрез отказался это делать. Здоровый, крепкий молодой парень, но оказался трусом. Приказал ему Юрий Юрьевич написать рапорт об увольнении, так он еще и обиделся. Разумеется, очень хорошо сидеть в расположении, ничего не делать, никуда не ездить и получать жалованье. И пример противоположный. Пришла к нам приблизительно в это же время служить молоденькая врач Алена. Маленькая и изящная, как Дюймовочка, специально для неё у наших питерских гуманитарщиков заказали берцы самого маленького размера. Она раньше работала на «Скорой помощи», а потом пришла служить к нам в роту. Очень храбрая и исполнительная девочка. В её маленьком теле оказалась такая сила духа и решимость, что не у каждого мужика столько есть. Выезжала она с нами и на выезды по городу, и на дежурства в медпункт. Хотя числилась у нас в роте на гражданской должности и формально вообще не должна была ездить на боевые.

В принципе, логику просто струсивших людей, вчерашних гражданских, не желавших выполнять свой долг, понять можно. Гораздо сложнее понять логику генерала, который тоже заявлял, что «медрота должна находиться в расположении во время операции!» Это противоречит не только здравому смыслу (когда на него в боевых условиях обращали внимание?) — но и требованиям устава. Какой смысл может быть генералу в приказах, напрямую подрывающих боеспособность подразделения?

Февраль месяц в наших краях уже почти весна. Под ногами каша из снега и грязи. На улице рядом со штабным домиком на окраине Углегорска скопление техники и бойцов‑ополченцев. Сидя на броне нашего МТЛБ, вижу много знакомых лиц — со всеми этими ребятами нас сводила судьба на войне. Здесь же толпы журналистов, с которыми мы тоже знакомы. Подходят, общаемся, обмениваемся информацией. Фотографируемся. Смотрю на лица бойцов. Все они — и молодые и пожилые, знают, зачем они здесь. Они боятся, ведь впереди бои, но никто виду не покажет. Ведь они пришли сюда сами, они знают, за что они воюют. У каждого здесь семья, дом, Родина. Рядом с нами строится какое‑то подразделение. Лица незнакомые. Командир молодой, но видно, что бывалый и толковый. Отдает грамотные команды, бойцы его слушаются и все выполняют беспрекословно. Рядом с ним молодая девушка в белом зимнем камуфляже. Сразу видно, что эти двое — не просто сослуживцы, с такой любовью и преданностью они смотрят друг на друга. И понятно без всяких слов, что девушка за своим любимым пойдет и в огонь, и в воду. И прикроет собою от смерти, если придется. Как я её понимаю! В этой группе есть еще одна женщина — гораздо старше и опытнее своей молодой сослуживицы. За спиной «СВД», взгляд внимательный и спокойный. Мы с ней обменялись понимающим взглядом и пожелали друг другу удачи. Юра ушел в штабной домик, Красненький уже с кем‑то разговаривает, смеётся и размахивает руками, видимо вспоминает что‑то интересное из своей боевой биографии. Мимо нас мотаются туда‑сюда машины и бронетехника. Суета и подготовка к боевому выходу.

Проехать в Логвиново можно было только полями и грунтовыми дорогами. Все остальные дороги пристреляны и туда не сунешься. Приблизительно на полпути к селу была небольшая речка, переезжая через неё, утопили один танк по самую башню. Рядом нашли кое‑какой брод, но и там с большим трудом могла проехать только бронетехника и машины типа «Урал». «Шишига» уже не могла и наши «Скорые» тоже. По прямой, по карте от Углегорска до Логвиново километров 20, но по тем дорогам, которые были, расстояние увеличивалось вдвое. Приходилось проезжать по посадкам, прикрываясь деревьями и используя подходящий рельеф местности, чтобы как можно дольше оставаться невидимыми для противника.